Галина Майорова - Александр Васильевич Колчак: «Нет ничего выше Родины и служения Ей»

Безусловно, молодой лейтенант мог не знать точных дат и истинных имен первооткрывателей ленских земель и сокровищ, а после посещения музея в Якутске мог потом просто и забыть их, но хорошо знал, что уже в XVII в. отважные землепроходцы доносили в Москву: «И та де велика река Лена угодна и пространна». Течет она от Байкальских гор до Студеного океана через горы, леса и тундры, где живут неведомые племена и народности. А леса те богаты ценным пушным зверем, в горах скрыто много тайных сокровищ, а суровые берега Студеного океана хранят в своих ледяных толщах массу дорогого «рыбьего зуба» (клыки моржа) и мамонтового бивня.

А к востоку от Лены простирались новые, еще более обширные земли…

И Колчак хорошо понимал, что открытие великой сибирской реки Лены, а затем и освоение обширного Ленского края явилось одним из важнейших этапов продвижения русских вглубь Сибири.

А еще он начинал ощущать в себе какие-то неожиданно возникающие, но удивительные чувства. То ли любовь к этому суровому, но такому красивому и богатому краю; то ли гордость за смелость, отвагу тех далеких «героев» – промышленных людей да казачьих сынов боярских; то ли личную прикосновенность в великом деле «прирастания земли Российской». И уже тогда все эти чувства давали очередной толчок той большой любви к России, которую он пронес через всю свою жизнь…

А почтовые тройки, покинув Якутскую область, уж мчались по территории Иркутской губернии. Здесь и протяженность тракта была вдвое больше, чем по Якутской области (1772 версты), и количество почтовых станций доходило до 80 (35 в Якутии), и интенсивность движения намного превышала якутскую.

Молодые путники наблюдали, как то и дело сначала где-то вдалеке чуть слышно раздается звон колокольчика, потом все ближе, ближе и, наконец, из-за поворота или из-за сугроба появляется змейка обоза. Фыркают лошади, покрытые инеем; возница, сидя впереди, в тулупе, подпоясанный кушаком, хлопает бичом, понукая лошадей; скрипят полозья, покачиваются привязанные мешки, бочки, ящики, тюки, корзины… Это к открытию навигации на Лене, к прибытию первых пароходов и барж спешат с Ангары, Московского тракта, а чаще всего прямо из Иркутска обозы, груженные мукой, сахаром, крупами, спиртом в бочках.

Река Лена не имела непосредственной связи с железной дорогой, поэтому грузы завозили на лошадях на три главные верхнеленские пристани – Усть-Кут, Жигалово, Качуг. А отсюда уже начинался их сплав для ленских и алданских приисков, для населения, живущего по берегам Лены и ее притоков, включая и районы самой Якутии.

Основной приток грузов из Иркутска завозился на Качугскую пристань. А отсюда и расходились по всей Лене знаменитые карбаза. [24] Летом можно было увидеть эти легендарные корабли. Они ходили по Лене еще в 1920-х гг. Здесь же, в Качуге, Якутский тракт прощается с Леной, и примерно 236 верст путники добирались до Иркутска обычной санной дорогой.

Панорама Иркутска открылась неожиданно. Тройка весело взлетела на вершину очередного перевала Верхоленской горы, и путники увидели далеко впереди и внизу долину незамерзшей реки, небольшой туман, клубящийся над ней. А на берегу в окружении невысоких холмов, покрытых лесом, большой жилой массив… «Так внезапно возникший архитектурный силуэт Иркутска предстал перед путниками полным некоего очарования и вначале совершенно необъяснимого восторженного восприятия».

Основу этого силуэта составляла «распластанная» рядовая застройка и различное размещение в ней каменных объемов. Фасад города был обращен к реке. Он без труда узнавался, так как берег был насыщен церковными шпилями, главками и украшен большими развесистыми деревьями, буквально утопающими в пушистом, сверкающем на солнце, искристом инее.

В некотором отдалении от берега как бы плотной стеной был вписан целый ряд домов с горбатыми крышами, над которыми из труб поднимался беловатый дым; прямоугольными огородами; высокими глухими оградами. Многочисленные журавли колодцев хорошо просматривались в глубине дворов, а дым из труб говорил о том, что отопление в городе в основном печное.

Храмовыми постройками были отмечены и несколько городских невысоких взгорий. И уже ясно прочитывался основной эффект этой городской панорамы: контраст низкой одноэтажной, преимущественно деревянной застройки с мощными объемами каменных силуэтов. А главки церквей и шпили колоколен, высоко вознесясь над городом, придавали всей этой застройке действительно своеобразный и привлекательный облик. И над всем этим – сочетание яркой синевы неба, слепящей белизны снега и темной зелени хвойного леса…

Колчак в Иркутске бывал шесть раз и почти всегда поздней осенью или зимой. И каждый раз он удивлялся чрезвычайной прозрачности воздуха, безоблачности зимнего или осеннего неба, продолжительности солнечного сияния и количеству солнечной радиации. Особенно же восхищала его золотая прибайкальская осень своей ясной и тихой погодой. Это уже позднее он узнает, что Иркутск по количеству получаемого солнечного света занимает в мире второе место после Давоса, высокогорного курорта в Швейцарии. И найдет этому объяснение в особенностях климата Иркутской территории и связи ее с физико-географическими условиями и атмосферной циркуляцией.

С горы спускались осторожно. Ямщики помнили ее необычное имя «Веселая» и понимали, что веселье лихого спуска, бравурное катание на санях может закончиться весьма плачевно – кибитка на боку, почта в сугробе, лошадь со сломанной ногой, а пассажиры, не дай Бог, с синяками. Во время очередной дорожной реконструкции гору Веселую «разрезали», сделали в ней открытый туннель, и теперь, чтобы полюбоваться красивым видом Иркутска, возвращаясь домой с Малого моря, приходится останавливаться. И потом через лес, ища тропинку, подниматься пешком на один из «стерегущих» дорогу утесов.

А старая часть нашего Иркутска расположена в красивом и удобном месте, точнее – в широкой речной долине, окруженной со всех сторон холмами, в месте слияния трех рек: (Ангары, Иркута и Ушаковки). Очевидно, основателей города покорили большие размеры удобных по характеру рельефа площадей, открывающих перспективы для роста города. И они не ошиблись – Иркутск рос быстро и быстро развивался.

К городу подъехали почти в сумерках. Мороз крепчал… Небольшая задержка у городской заставы: вышедший из сторожевой будки полицейский просматривает подорожные, поднимает шлагбаум… и в одно мгновение Якутский тракт превращается в Якутскую улицу Знаменского предместья города Иркутска.

У Фёдора Андреевича Матисена в Иркутске жил двоюродный брат. Поэтому, безусловно, он кое-что знал о городской жизни; что-то, конечно, рассказывал и Колчаку, но в самом городе они оба были в первый раз. И тот интерес, с которым они оглядывали первую на их пути иркутскую улицу, был вполне объясним.