Array Коллектив авторов - Сергей Есенин. Подлинные воспоминания современников

Актер, близкий друг поэта В. Чернявский: «Говорили недоброжелатели, что его наивность и народный говор – нарочитые. Но для нас, новых его приятелей, все в нем было только подлинностью и правдой. Мы, пожалуй, преувеличивали его простодушие и недооценивали его пристальный ум. Конечно, мы замечали: Есенин не мог не чувствовать, что его местные обороты и рязанский словарь помогают ему быть предметом общего внимания, и он научился относиться к этому своему оружию совершенно сознательно».

И. Эренбург: «Он менял роли; говорил то об Индикоплове, то о скифстве; но не играть не мог (или не хотел). Часто я слышал, как, поглядывая своими небесными глазами, он с легкой издевкой отвечал собеседнику: “Я уж не знаю, как у вас, а у нас в Рязанской…”»

Поэт Вс. Рождественский: «Вероятно, в глубине души Есенин сам подсмеивался над своим маскарадом, но, считая его выгодным для литературной славы, упорно не желал с ним расставаться».

Критик М. Бабенчиков: «…помню, как удивился, впервые встретив его наряженным в какой-то сверхфантастический костюм. Есенин сам ощущал нарочитую “экзотику” своего вида и, желая скрыть свое смущение от меня, задиристо кинул: “Что, не похож я на мужика?” Мне было трудно удержаться от смеха, а он хохотал еще пуще меня, с мальчишеским любопытством разглядывая себя в зеркале. С завитыми в кольца кудряшками золотистых волос, в голубой шелковой рубахе с серебряным поясом, в бархатных навыпуск штанах и высоких сафьяновых сапожках, он и впрямь выглядел засахаренным пряничным херувимом».

С. Есенин: «Я буду болтать тросточкой и говорить, закатывая глаза: “Какая прекрасная погода!” Я обязательно научусь этому перед зеркалом. Мне интересно, как это выглядит».

А. Белый: «Ну, Есенин и цилиндр. Этот быт разлагающе действует на Есенина».

А. Берзинь: «Было уже не смешно, что Сергей Есенин носит цилиндр, что он любит выфрантиться, он уже потерял нелепость в своем пустопорожнем, почти маскарадном костюме. Не замечаешь смешные, претенциозные стороны, не раздражают его причуды. Ему хочется, и пусть. Ему доставляет удовольствие такой маскарад – пусть рядится, он доволен, и это – главное…»

В. Шкловский: «Одевался Есенин элегантно, но странно: по-своему, но как-то не в свое. Он ощущал, что цилиндр и лаковые сапоги – печальная шутка».

Эмигрантка Н. Радван-Рыжинская: «…как видно, одетый у одного из лучших английских портных, но как-то это выходит вразрез с типом его наружности».

Поэт Г. Иванов: «“Помните? – Есенин смеется. – Умора! На что я тогда похож был! Ряженый!..” Да, конечно, ряженый. Только и сейчас в Берлине в этом пальто, которое он почему-то зовет пальмерстоном, и цилиндре, у него тоже вид ряженого. Этого я ему, понятно, не говорю».

С. Городецкий: «Цилиндр был символом ухода Есенина из деревенщины в мировую славу».

В годы перестройки появилось огромное количество публикаций о том, что Есенин не совершал самоубийства, а был убит. В начале 90-х было проведено серьезное расследование, в котором участвовали: Институт судебной медицины АН СССР, судмедэксперты Советской армии, кафедра судебной медицины ММА им. И. М. Сеченова, НИИ судебной медицины Министерства здравоохранения РФ, экспертно-криминалистический центр МВД России, НИИ судебных экспертиз Министерства юстиции РФ, Генеральная прокуратура РФ, а также криминалисты, журналисты и историки литературы. Результаты этого непредвзятого масштабного расследования опубликованы в сборнике «Смерть Сергея Есенина. Документы, факты, версии». Тем не менее по-прежнему плодятся теории заговоров, публикуются обновленные, отретушированные биографии, тиражируются газетные статьи, в которых скандальность предпочтительнее фактов. Основная версия убийства Есенина такова: поэта убили чекисты, перед смертью жестоко истязавшие и пытавшие его за надругательство над Советской властью в поэме «Страна негодяев» (в другой редакции – русского поэта убили евреи за то, что он был слишком русским, к тому же не скрывал своих антисемитскиех взглядов). Это было бы смешно, если бы не было так грустно. О Есенине и «еврейском вопросе», а также о том, почему трагическая развязка в «Англетере» была предрешена, подробно рассказывается в главе «Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист…»

Что же говорят современники Есенина о его отношениях с властью?

Из воспоминаний А. Ветлугина: «Отрок Сережа» был представлен ко Двору. «Голова, запрокинутая в безбрежность, глаза не в небо и не в землю, а так, поверх присутствовавших, в «никуда», голос то певучий, опьяняющий и крадущийся, как песнь Ракель Меллер, то визжащий, испуганный, тревожащий – как священный бред хлыста…

Они слушали его, как Шаляпина, затаив дыхание, боясь пропустить слово…

И он читал стихи, которые для Двора были откровением земли…

Которые даже для литературного обозревателя Самаркандского листка были сложнейшим техническим построением, результатом не калмыцкого “накатило”, а внимательного изучения методов, провозглашенных Андреем Белым…

Если верить Есенину – вот что произошло, когда он окончил чтение в этот первый весенний вечер.

– Неужели Россия такая грустная? – сказала государыня…

– О-о-о, мать моя, – ответил Есенин, – Россия в десять раз грустнее, чем все стихи мои…

Есенин был приглашен повторить чтение. Еще и еще раз.

Десятки «экспертов» дворцовых были приглашены послушать его и высказать мнение.

И пришел день, когда Есенин встретился с Распутиным.

“Отрок” со “Старцем”».

Поэтесса А. Ахматова: «Он принес сборник, который готовил издать. На этом сборнике он написал посвящение Александре Федоровне (Царице)».

Г. Иванов: «Книга Есенина “Голубень” вышла уже после Февральской революции. Посвящение государыне Есенин успел снять. Некоторые букинисты в Петербурге и Москве сумели, однако, раздобыть несколько корректурных оттисков “Голубня” с роковым “Благоговейно посвящаю…” В магазине Соловьева такой экземпляр с пометкой “чрезвычайно курьезно” значился в каталоге редких книг».

А вскоре уже было: «Мать моя – родина. Я – большевик», «Но Россия… Вот это глыба… Лишь бы только Советская власть!», «За знамя вольности и светлого труда готов идти хоть до Ламанша». Есенин дружил с Блюмкиным, встречался с Троцким, Кировым, Фрунзе, Луначарским, в начале 1919 года пытался вступить в партию, «чтобы нужнее работать», но не получил рекомендаций. В письмах он даже использовал выражение «ради революции» вместо «ради бога».

С. Есенин: «Как советскому гражданину, мне близка идеология коммунизма и близки наши литературные критики тов. Троцкий и тов. Воронский».

В. Наседкин: «Идеальным законченным типом человека Есенин считал Троцкого».