Ольга Ерёмина - Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное

Академическая зима в этот год выдалась особенно кропотливой. Иван поставил себе целью собрать все имеющиеся в наличии палеонтологические материалы по Каргалинским рудникам. Судьбы многих находок были весьма причудливыми: так, челюсть пресмыкающегося, найденная ещё при Екатерине, попала в руки агенту английской меднорудной концессии, а тот направил её в Австралию.

Чтобы установить места хранения и историю находок, штудировал отечественную и зарубежную литературу: где, в каком музее или частной коллекции хранятся упомянутые в отчётах образцы? Можно ли получить их для изучения? Если нельзя сами образцы, то, может быть, пришлёте гипсовые слепки? Письма написать было не долго, гораздо сложнее было дождаться ответов, и дело затянулось на годы.

Между тем вопрос добычи медной руды остро стоит перед страной, которая начинает второй год первой пятилетки. Ефремов с увлечением, со всем жаром пылкого сердца продолжает работу по обследованию меднорудных месторождений, но в новом году уже по поручению Инцветмета [89] Институт цветных металлов и золота им. М.И. Калинина, созданный в Москве в 1917 году. . В качестве прораба Каргалинской геолого-поисковой партии Иван вновь приезжает в хутор Горный и снова останавливается у Самодуровых. С горечью узнаёт он, что старый штейгер, с которым они прошли опасный путь под землёй, умер.

22 июля 1930 года двадцатидвухлетний Ефремов пишет академику А.А. Борисяку: «Недостаток материалов и рабсилы сильно тормозит развитие горных работ. Завтра начинаем вскрытие двух больших старых шахт, где можно ждать хороший палеонтологический материал, да и для изучения медистых песчаников будет получено не мало. В другое время занимаюсь геосъёмкой. В общем, я производитель горных работ и геосъёмки, официально – опробования. Кое-что из косточек уже найдено, пока немного. В начале августа уеду в Уфимскую губернию, а в конце будут готовы шахты, тогда проникнем в подземные выработки. На днях перекидаю все рудные штабеля на Кузьмоловском руднике – обеспечено пудов 25 остатков амфибий и рыб. Разработка Левских, Щербаковских и Верхнеордынских рудников для опробования также даст возможность собрать материал по позвоночным… Собрал новые, интересные данные. Работа этого лета пройдёт для меня с пользой, так как ознакомлюсь с многими видами горных и разведочных работ непосредственно на практике. В начале я был ещё производителем работ алмазного и ударного глубокого и мелкого бурения. Видите, как полезно. В довершение специальностей работаю с теодолитом по маркшейдерской наружной и подземной съёмке. Вот пока все мои подвиги…» [90] Цит. по: Бодылевская И.В . Академик А.А. Борисяк и Палеонтологический институт в годы войны. 1941–1943 гг. М, 2008. С. 26.

Район поисков расширяется – за лето Иван успевает не только нанести на карту новые шахты Каргалы, но объехать и исследовать рудники Башкирии и Прикамья, выполняя необходимую работу по съёмке местности и собирая сведения о палеонтологических находках.

В 1965 году к Ефремову, уже известному писателю, обращается учитель из Оренбургской области по фамилии Зенов, который собрался с детьми в краеведческий поход. Ефремов пишет ему, что поход этот «должен пройти как раз по интересующим меня местам распространения рудников в Уфимской губернии».

«Эти рудники, – продолжает Иван Антонович, – работались раньше Каргалинских, в 1760–1790 годах, часть позже, в период 1820–1850. В них были найдены интереснейшие находки древнейших зверообразных пресмыкающихся и земноводных, огромные скопления древесных стволов и раковины моллюсков.

Я был на этих рудниках в 1930 году, когда брал пробы с отвалов рудников и руководил их нанесением на карту, исследовать их было очень трудно, так как рудники (вернее, то, что от них осталось) заросли густейшим дубовым лесом. Мне удалось найти только несколько открытых шахт и карьеров. Я спускался в них – они стоят очень прочно, совершенно сухие.

Мне думается, что Вы с ребятами могли бы пройти по отвалам этих рудников и посмотреть, в каком виде они сейчас находятся. Если лес, росший на них 35 лет назад, вырублен, то теперь они гораздо более доступны для изучения, и ученики смогут посетить их. Напишите мне, что Вы увидите, – сделаете полезное дело, а если на отвалах найдёте какие-либо окаменелости, стволы окаменелых деревьев, стяжения медных минералов – пришлите в Палеонтологический институт Академии Наук (Москва, В-71, Ленинский проспект, 16), Чудинову Петру Константиновичу. Определения будут Вам сделаны.

Главное поле этих рудников находится между горочками Стерлибашево и Киргиз – Мияки, на сыртах около деревень Казанка, Старая Родионовка, Дмитриевское – Болгарино – в среднем по 400 отвалов у каждой. Дальше идут штольни и отвалы у деревни Кочегановой и большой рудный карьер у деревни Семашево.

Огромные отвалы есть у деревни Яшляр и у Каркалинского завода в деревне Камышлы, там же были открыты шахты на глубине 10 метров.

Где-то около Камышлов есть (вернее, был) Ужов хутор, там тоже есть рудный карьер, как у дер. Семашкино. На Каркалинском заводе осталась большая куча рассыпавшейся в песок руды и такая же куча серного колчедана – пирита, почти тоже рассыпавшегося.

У дер. Ново-Генераловки – опять большое поле отвалов и открытая штольня на верхе сырта. Оттуда близко дер. Ключевка с одним из самых древних рудников – Ключевским, первые сведения о котором восходят к 1745 г. Там есть открытые шахты. Дальше по сырту идут отвалы у деревень Ново-Николаевка, Турган, Дурасова (тоже самый старый рудник – Дурасовский), Таняева и Федоровка – самая южная группа маленьких отвалов.

На 3-х верстной карте Европейской части Союза посёлок Камышлы находится в 2-х км на восток от Большой Каргалы. Дер. Яшлар в 10 км на юго-юго-восток от Б. Каргалы. Поселок Казанка на карте – Ильиновка, дер. Алдарова (где тоже много отвалов) = Айдаралина. Дер. Булгарино, иначе назыв. Болгарова, на юго-юго восток от Дмитриевки и на запад от Ильиновки. Большие и Мал. Каргалы вблизи села Уязы-Башево Киргиз-Миякинского района» [91] Письмо И. А. Ефремова Зенову. Москва, 3 мая 1965 года. Из личного архива И. А. Ефремова. .

Остаётся только поражаться памяти учёного, который мог в деталях рассказать о своих исследованиях тридцатипятилетней давности.

Осенью 1930 года, на заседании комиссии Инцветмета, защищая месторождения, на которых можно было поставить добычу медной руды, Иван увлечённо излагал свои доводы. Как неожиданный выстрел, прозвучал для него вопрос одного из членов комиссии: где вы получали образование, молодой человек? Ах, не закончили? А на каком основании вы считаете, что вы правы?

Иван смело ответил, что теорию он изучил самостоятельно, лучшая проверка теории – это практика, то есть результаты его работы. Там, в поле, он был безусловным авторитетом, опытным геологом и руководителем, но здесь, в столицах – он видел: значение имело иное. Вспомнились слова Сушкина: «Да и университет небесполезно окончить…»