Ольга Ерёмина - Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное

Экспедиции была поставлена следующая задача: геологическое маршрутное исследование Верхне-Чарской котловины – стокилометрового отрезка долины реки Чары от истоков до порожистой части с целью выявление признаков нефти и других полезных ископаемых.

…«Все обернулись к окну… Хорошо, ясно, как на ладони, виднелись все корабли: стройная “Марианна”, длинный “Президент” с высоким бугшпритом; “Пустынник” с фигурой монаха на носу, бульдогообразный и мрачный; лёгкая, высокая “Арамея” и та благородно-осанистая “Фелицата” с крепким, соразмерным кузовом, с чистотой яхты, удлинённой кормой и джутовым снастями, – та “Фелицата”, о которой спорили в кабаке, есть ли на ней золото» [110] Цитата из рассказа А. Грина «Корабли в Лиссе». .

Если посмотреть в раскрытую дверь сарая, увидишь огородик с грядками редиски и капусты, коровник, чуть ниже по склону – ещё сарай, где должен был быть склад продуктов и снаряжения. Но там пока пусто, и томительные дни ожидания груза приходится проводить в сарае, лёжа на жёстких топчанах.

Если не смотреть на Ивана Антоновича, кажется, что он читает по книге – не рассказывает наизусть, на память, а именно читает. Пятнадцать названий записано в полевой книжке Нестора Ивановича, среди них – «Борьба за огонь» Ж. Рони-старшего, «Конец сказки» Джека Лондона, «Дитя из слоновой кости» Райдера Хаггарда, «Горизонт» Роберта Кэрса, любимые произведения Александра Грина – «Алые паруса» и «Корабли в Лиссе». Польза была обоим: Иван Антонович сохранял то, что имел, а Нестор Иванович приобретал то, чего не знал.

Сюда, в Могочу, начальник экспедиции Ефремов, старший коллектор Новожилов и петрограф Арсеньев приехали из Иркутска в конце июня, подыскали базу недалеко от вокзала. База – громко сказано: простой бревенчатый сарай рядом с коровником и отхожим местом во дворе одного из частных домов. От мысли снимать комнату в жилом доме пришлось отказаться: безбожно донимали клопы.

Трое мужчин шутили: внизу у нас будет гостиная, а вверху, под крышей – дортуар. Освещения в сарае не было, и жильцы занимались «сычиным спортом» – во время дождей, когда было темно, и в сумерках пытались двигаться и находить нужное в полутьме. Дожди лили каждый день, и члены отряда с тоской смотрели на барометр-анероид.

Во дворе жил пёс Алёшка, без его присутствия не обходилось ни одно дело.

Старший коллектор был ровесником начальника отряда, и между ними установилось взаимопонимание – но без панибратства. Новожилов с глубоким уважением относился к знаниям и полевому опыту товарища, называя его Симбой – «Львом».

Дни проходили за днями, а груз не прибывал. Нестор Иванович вспоминал: «Питались хлебом и длинной сочной редиской, которую я покупал утром и вечером у огородника-китайца прямо из грядок. Днем пили чай или молоко. Иван Антонович любил хорошие конфеты и просил покупать ему в вагонах-ресторанах проходящих поездов “сливочную коровку”».

Ждали коллекторшу с деньгами и продовольственным багажом из Иркутска. Каждый день ходили на станцию встречать иркутский поезд – напрасно. Наконец из Иркутска сообщили, что груз отправлен полностью – тремя партиями. С помощью Транспортного отдела ГПУ удалось получить две партии.

Иван ругался, называя порядки на железной дороге «кабаком».

Прибыла коллектор Эльга Николаевна Лесючевская – с ничтожной против обещанной суммой денег.

В Иркутске забыли укомплектовать экспедицию накомарниками – и Лесючевская купила в местном магазине тюль шириной восемь метров. Сарай сотрясался от хохота: путешественники представляли, как она волокла этот тюль по огороду.

В 1987 году П. Ф. Николаев, сотрудник Государственного Исторического музея, собирал материал о начальных этапах строительства БАМа. Ему удалось встретиться с Алексеем Александровичем Арсеньевым, петрографом Верхне-Чарской экспедиции, и записать его воспоминания.

«Много читали и спорили, говорили о предстоящем маршруте, о местах, в которые предстояло идти. В этой связи неоднократно читали статью профессора П. Л. Драверта «Дикие люди мюлены и чучуна», опубликованную в журнале «Будущая Сибирь».

На основании многих свидетельств местных жителей Драверт утверждал, что где-то в районе Станового хребта существуют своеобразные представители человеческой породы, близкие по образу жизни к людям каменного века. Аборигены, страшно боящиеся их, называют представителей неизвестного племени «мюленами» и «чучунами». Они страшны на вид: лицо покрыто сильно развитым волосяным покровом, членораздельной речью не владеют, ведут бродячий образ жизни, свойственный первобытным охотникам; передвижение совершают в одиночку или небольшими группами, придерживаясь малонаселённых и пустынных мест. В качестве оружия используют лук со стрелами и копьё; известно им и употребление огня. Мюлены и чучуна нападают на отдельных охотников, если чувствуют себя в опасности, а также побуждаемые желанием овладеть одеждой и снаряжением путников. Подкравшись к ночлегу путешественника или к чуму туземных жителей, они обстреливают их из лука или забрасывают камнями. При этом стреляют без перерыва, пока не кончится запас стрел. После этого обычно убегают. Нередко перед нападением они издают оглушительный свист, который на время парализует волю противника.

В результате столкновений с людьми более высокой культуры мюлены и чучуна находились на пути полного исчезновения. Поэтому Драверт призывал спасти древнейшие человеческие существа Северной Азии, взять их под охрану советского закона.

Мужчины частенько возвращались к разговору о статье Драверта, по-первых, потому, что партии предстояло идти в места, почти не исследованные и необитаемые, во-вторых, маршрут экспедиции пролегал не столь уж и далеко от западных отрогов Станового хребта; и, в-третьих, эти разговоры удручающе действовали на Э. Н. Лисучевскую, которая совсем не жаждала встречи с первобытными пращурами, что вызывало весёлые шутки мужской части партии.» [111] Николаев П.Ф. Земные корни фантастики. (К 80-летию писателя И.А. Ефремова.) // Байкал, № 6, 1987. В тексте этой статьи фамилия «Лесючевская» написана иначе: «Лисучевская». В этой же статье впервые приведены текст «Верхне-Чарского гимна» и поздравительне стихи А. А. Арсеньеву.

19 августа праздновали именины Арсеньева, прозванного Чингис-ханом: в его лице были явные восточные черты. Новожиллов написал стихотворные характеристики на каждого участника экспедиции. Раззадоренный его примером, Ефремов решил не отставать и сочинил поздравление товарищу. Эльга Николаевна украсила лист со стихами изображением Чингис-хана: в тюбетейке и полосатом халате, перехваченном широким зелёным поясом, в красных, с загнутыми носами сапогах, возлежит он на пёстрой войлочной тахте, облокотившись на левую руку. Вокруг него танцуют рабыни – белые, чёрные и жёлтые. Текст поздравления обличает Ефремова как довольно искусного поэта: