Дональд Рейфилд - Сталин и его подручные

Сталин нуждался в ЧК, но в ЧК с новым этосом, которая могла бы преследовать его противников. С точки зрения Сталина, единственным недостатком Дзержинского являлась его щепетильность. Дзержинский не любил фабриковать улики или показания; еще меньше он был готов преследовать членов партии, даже когда Сталин указывал, что фракции угрожали партии расколом и что поэтому любые разногласия являются контрреволюционными. Почему энергию Дзержинского перенаправили с ЧК на железные дороги, а потом на восстановление промышленности вообще? Потому что Сталину потребовались услуги более ловких и находчивых и менее принципиальных заместителей Дзержинского в ЧК и (с 1922 г.) Государственном политическом управлении (ГПУ) – Вячеслава Менжинского и Генриха Ягоды.

Чекистов-взяточников, если их ловили, Дзержинский расстреливал; у чекистов, изменивших женам, он удерживал алименты из зарплаты. Но те чекисты, которые расстреливали невиновных или выбивали из арестованных признания, не слышали от него даже мягкого упрека. Решение уральских партийцев и чекистов в июле 1918 г. расстрелять Николая II с семьей не было согласовано с московской ЧК, но убийство было одобрено впоследствии. После гибели царской семьи Горький умолял Ленина (тот будто бы соглашался) покончить с расстрелами. Несмотря на решение Ленина, Петерс приказал ЧК расстрелять великих князей, заключенных в Петрограде, включая безобидного Николая Михайловича, известного историка. Великих князей избили – некоторых пришлось вынести на расстрел на носилках, – раздели догола и расстреляли. Петерса никто ни в чем не упрекал.

Только в случаях массовой фабрикации дел Дзержинский иногда вмешивался. В июне 1921 г. в Себеже, на латвийской границе, один чекист, некий Павлович, выдумал заговор под названием «Вихрь» и арестовал сотню людей на расстрел. Василий Ульрих, который станет главным прокурором в 1930-х гг. и будет помогать Сталину посылать на смерть тысячи людей, вместе с Аграновым, советником Дзержинского по вопросам интеллигенции, пошли на поводу у комбинатора. Только к концу года Дзержинский убедился в фальсификации и расстрелял самого Павловича. Но такие расследования были исключением из правила, и целая серия фиктивных заговоров, выдуманных ЧК, стоила жизни бесчисленным интеллигентам.

В начале 1920 г., не в первый и не в последний раз, в России отменили смертную казнь. Из-за войны с Польшей уже в мае она была восстановлена, но ЧК хотела показать свою гуманность – был издан ошеломляюще лицемерный приказ:

«Приказ № 18630-го декабря 1920

…Арестованные по политическим делам члены разных антисоветских партий часто содержатся в весьма плохих условиях; отношение к ним администрации мест заключения некорректное и зачастую даже грубое.

ВЧК указывает, что означенные категории лиц должны рассматриваться не как наказуемые, а как временно в интересах революции изолируемые от общества и условия их содержания не должны иметь карательного характера.

Председатель ВЧК Ф. Дзержинский. Управляющий делами Г. Ягода» (61).

В 1922 г. смертную казнь отменили еще раз на несколько месяцев, кроме пограничных зон, – и туда-то ЧК перевозила осужденных, чтобы расстреливать их. В СССР только горстка уцелевших интеллигентов-подвижников еще требовала окончательной и полной отмены смертной казни (в царской России интеллигенция сильнее, чем почти в любой другой стране, возмущалась смертной казнью): в 1925 г., в столетний юбилей казни пятерых декабристов, выдающийся толстовец Иван Горбунов-Посадов умолял политбюро:

«Неужели мы встретим десятилетие торжества коммунистов (начавших с отрицания смертной казни) и близящееся столетие Толстого… с расстрелами, с законами о кровавой расправе? Неужели вы будете без конца тащиться в этом отношении бесчеловечным, кровавым, бессмысленным путем, проторенным царской традицией?» (62)

Казалось бы, 1921 год был для ЧК катастрофичен. В марте Совнарком сократил финансирование ЧК на четверть; в ноябре Ленин сузил ее компетенцию до «чисто политических задач» и поручил Каменеву и Дзержинскому подыскать для ЧК менее репрессивные функции. Ленин решился на это нехотя – его побудили смягчить режим чисто экономические обстоятельства. На одной записке от Каменева Ленин черкнул, имея в виду, вероятно, готовность Каменева пойти на уступки по вопросам безопасности: «Бедненький, слабенький, боязливенький, интимидированный» (63).

6 февраля 1922 г. вышел приказ с ободряющим названием «Об отмене Всесоюзной Чрезвычайной Комиссии и о правилах обысков, конфискации и арестов»: ЧК была преобразована в ГПУ и номинально подчинена наркому внутренних дел. Статистика казней тоже выглядела обнадеживающе: к 1923 г., согласно официальным данным, казни политических преступников сократились с 9701 (в 1920 г.) и 1962 (в 1922 г.) до 414 человек.

Дзержинский управлял ГПУ так же, как ранее ЧК, но даже его ненасытная энергия не находила себе простора. Когда он не болел, то безотрывно занимался восстановлением железных дорог, реквизициями зерна и т. д. Результатом его деятельности стало распространение если не террора, то паники в экономике. Он по привычке ставил революционное чутье выше экономической логики и поэтому часто оказывался на ножах с лучше образованными наркомами, будь то правыми или левыми. Каменев и Рыков, работавшие в Союзе труда и обороны, относились к нему свысока. Железный Феликс и сам чувствовал себя растерянным и обращался к Сталину за поддержкой. 3 августа 1923 г. он писал ему (письмо, кажется, не было отослано): «…Ведь при моем слабом голосе – не достигающем цели – должен подняться голос другой. Но ведь тогда получатся трещины в нашем Советском здании…» (64)

Дзержинский, как и Сталин, был и нетерпелив и некомпетентен в вопросах экономики – для решения хозяйственных проблем он прибегал к возмездию. Когда рабочие жаловались на инфляцию, Дзержинский написал (28 марта 1923 г.) Ягоде и потребовал, чтобы конфисковали собственность всех спекулянтов, владельцев баров, валютчиков и чтобы их выслали из городов. Валютные операции государства сразу прекратились, и валютчиков пришлось отпустить. Дзержинский трудился в поте лица, но с экономистами никогда не ладил. И им трудно было выносить присутствие Дзержинского на обсуждениях:

«Было трудно держать в порядке нить мыслей, следить за возражениями Рыкова и ему отвечать. Мне казалось, что холодные зрачки [Дзержинского] пронизывают меня насквозь, подобно лучам рентгена, и, пронизав, уходят куда-то в каменную стену» (65).

Тем не менее к середине 1920-х гг. поезда ходили, фабрики производили товары, и многие были убеждены, что все эти достижения, несмотря на низкое качество производства, были заслугой самоотверженного Дзержинского. В какой бы сфере ни требовалась встряска, туда назначали Дзержинского. Хотя он не ходил в кино (единственный фильм, «Похороны Ленина», который он смотрел, был заказан им же), он стал председателем кинематографического клуба; безо всякой иронии его избрали председателем Общества межпланетных отношений.