Михаил Сарин - Так говорил Егор Гайдар. Краткая история собственности и власти в мире и в России

Еще одна форма организации общества сложилась в предгорьях. Те племена, которых оттеснили туда с плодородных долин и широких степей, приспособились к такой жизни. Земледелие в предгорьях возможно, но малопродуктивно. Поэтому места постоянного поселения формируются, но большую роль играет перегонное скотоводство. Общественная жизнь больше напоминает жизнь кочевников – налогов не платят, а земледелие такое нищее, что стимулов отнять прибавочный продукт нет. Зато каждый мужчина пастух, а в недалеком историческом прошлом – охотник. Все владеют навыками всадника и воина. Так возникает возможность дополнить хозяйственную деятельность грабежом живущих на ближайших равнинах земледельцев. Но, если для кочевников в степях формирование крупных межплеменных союзов возможно, то для горцев, обычно этнически раздробленных, это трудно. Завоевать полностью оседлый народ они не могут, а совершить набег – вполне. Тем более что они могут укрыться в горах, где преследовать их жертвы набега не решаются. В результате руководит тот, кто способен организовать сезонный перегон скота или набег на ближайших земледельцев. Права собирать дань с соплеменников такой вождь не имеет. Отсюда эгалитарный, малостратифицированный характер горского общества 4 4 ДВ стр. 173 . Этот способ хозяйства и общественной жизни никак не объясняется этническими, а тем более религиозными особенностями. В российской этнографии он хорошо задокументирован и исследован на примере горцев Кавказа, где сохранялся до конца XIX века. Но он известен и у других жителей предгорий – шотландцев, черногорцев, афганских племен высокогорья.

Аграрные государства, испытывавшие постоянные угрозы завоевания со стороны степи или набега со стороны предгорий, вырабатывали структуру, помогавшую сохраниться. В основе ее было многочисленное (свыше 80 %) земледельческое население, которое производило средства пропитания для себя и некоторый «прибавочный продукт». Его и старалась забрать власть – фараон, царь или император. В основном этот «продукт» шел на содержание армии, которая охраняла государство от чужеземцев. Часть шла на содержание самого верховного властителя и его двора, а в некоторых случаях даже использовалась для помощи земледельцам в неурожайные годы. Со всем этим земледельцы мирились, пока оставшегося хватало на выживание. А если не мирились, то армия наводила порядок. Механизмы изъятия были различными. Основной формой для аграрного мира была деспотия – неограниченная власть единого правителя, назначавшего чиновников для управления частями государства (номархов, сатрапов или мандаринов). Они занимались делами своей провинции, ирригацией и, главное, сбором дани (подати). Разумеется, существовал и «аппарат» – мелкие чиновники, писцы, сборщики подати (мытари). Для того чтобы знать, сколько можно собрать, регулярно проводились переписи, совершенствовалась письменность. Правители провинций осуществляли также судебную власть, но армия, чаще всего, подчинялась верховному властителю и была профессиональной. В истории известны случаи попыток формировать армию по призыву, но они кончались неудачей. Необученные крестьяне воевали плохо и не могли при этом обрабатывать свои наделы. Кстати, о наделах. В аграрных государствах-деспотиях, которые сформировались в зонах орошаемого земледелия, земля являлась большой ценностью. Для крестьянина она была средством существования, а для правителя – источником подати. Но собственностью она не была. Продать или купить землю ни крестьянин, ни правитель не могли. Земледелец не был заинтересован увеличивать свой надел больше, чем нужно было для пропитания, так как излишек все равно отбирали. Но и уйти с земли не мог. Не разрешали, да и некуда было. А правитель провинции получал в управление то, что ему выделил деспот. Для европейских исследователей (в том числе и Маркса), которые начали изучать Восток позже, понятие «частная собственность», в том числе и на землю, было настолько само собой разумеющимся, что они оказались в тупике. Пересекающиеся права на землю, ее обработку и подать с нее деспота, провинциального начальника и самого земледельца никак не укладывались в привычную схему. Впрочем, проблемы будущих европейских исследователей самих жителей деспотий не волновали. У них были другие проблемы. Главная – размер изъятий. Правитель, естественно, был заинтересован в его увеличении. В зонах плодородия он доходил до 50 %, там, где урожаи были меньше, уменьшался и процент. Определялся он методом «проб и ошибок», и ошибки стоили государству дорого. Если изъятия были меньше, земледельцы жили лучше, но армия становилась слабее. И то и другое вызывало желание и давало возможность завоевать такую страну. Это делали кочевники или другое государство. Такое завоевание приводило к массовой гибели и разорению населения. Если же изъятия были чрезмерными, начинались крестьянские восстания, которые также приводили к разрушению государства. Поэтому те периоды, когда в государстве существовала стабильность, воспринимались обществом как благо. Разумными считались такие налоги, которые платились раньше. Не больше, но и не меньше.

В истории известны и другие формы существования аграрных государств. Там, где внешней угрозы всему государству не было (например, в древней Японии) централизация власти была не такой абсолютной, как в деспотиях. Верховный правитель тоже существовал, но одновременно существовали и другие влиятельные люди – не назначенные правителем, а возглавлявшие свои родовые кланы и имевшие свои вооруженные отряды. Земледельцы могли получить защиту у них, соответственно, и дань платили им. Такая система была также распространена в средневековой Европе, Маркс называл ее феодализмом. Как и почему эта система сформировалась после распада Римской империи, будет рассмотрено позже, пока продолжим разбор «восточных» цивилизаций.

Почему же мир аграрных деспотий оказался таким устойчивым, хотя в нем происходили непрерывные войны, крестьянские восстания, смена династий? Да именно поэтому. При всех изменениях не было стимула к улучшению основной деятельности – земледелия. У власти всегда был «под рукой» более простой путь – взять с земледельца побольше. А земледелец знал, что если его урожай будет больше, его все равно отнимут. Так и шло. Власть использовала этот «простой способ» все интенсивнее, крестьяне, в конце концов, поднимали восстание. Китайские историки сформулировали понятие «династического цикла». Цикл начинается с установления жесткого правления нового властителя, который уничтожает всю предыдущую элиту и ставит на ее места своих людей. Первое время эти чиновники исправно собирают подати и передают их верховной власти полностью. Земледельцам остается достаточно для выживания и даже чуть больше. Наступает некоторое благополучие. Но поколения сменяются. Приходят новые властители, которые в условиях благополучия правят уже не так жестко. Чиновники начинают оставлять себе все большую часть подати, их благополучие тоже растет. Появляется естественное желание передать это благополучие детям и внукам. А для этого надо, чтобы должность (источник богатства) была наследуемой, что и происходит. Аппетиты растут, контроль слабеет, с крестьян берут все больше, верховному правителю достается все меньше. Дальше ситуация может развиваться по двум вариантам. Или недостаток средств у властителя приводит к ослаблению армии, тогда появляется иноземный завоеватель. Или непосильное для земледельцев бремя приводит к восстанию и новым властителем становится его вождь. И в том и в другом случае перед приходом нового властителя государство переживает достаточно длительный период смуты, во время которого хозяйство приходит в упадок, ирригационные системы разрушаются, торговля не происходит, земледельцы разоряются. С приходом нового властителя цикл начинается снова. Согласно китайским историкам, такой цикл занимает 12 поколений, т. е. 200–300 лет. И все части этого цикла считаются естественными, в том числе и период смуты. Так существовало китайское государство на протяжении тысячелетий. Но не только китайское. То же наблюдается и в истории древнего Египта. И этому есть зримое подтверждение. Сравнение гробниц фараонов и номархов (правителей провинций – номов) показывает, что периоды, когда гробницы фараонов роскошнее, чем гробницами номархов, чередуются с периодами, когда это соотношение обратное. Получается, что «пружиной» такого «заколдованного круга» является бюрократическая элита, стоящая между верховным властителем и массой земледельцев. И в рамки этого круга никак не вписываются какие-либо улучшения, даже если они и возникают. В саму структуру аграрной цивилизации с ее хищнической элитой, которая стремится выжать из крестьянина все до последнего, встроены механизмы, тормозящие внедрение любых инноваций 5 5 ДВ стр. 158 .