Ричард Шеперд - Неестественные причины. Записки судмедэксперта: громкие убийства, ужасающие теракты и запутанные дела

УТРОМ Я ПРИХОДИЛ НА РАБОТУ, ГДЕ МЕНЯ ТЕРПЕЛИВО ОЖИДАЛИ НА СТОЛАХ ПОКОЙНИКИ.

Для нас, людей, которые проводят вскрытия, это были времена больших перемен. Современных судмедэкспертов, пожалуй, шокировало бы то, сколько в среднем уходило времени у моих предшественников, включая моего героя, профессора Симпсона, на проведение одного вскрытия и установление причины смерти, когда никаких подозрений в совершенном преступлении не было: в большинстве случаев всего 15 минут.

Частично это было связано с тем, что персонал морга экономил им немало времени, подготавливая тела и вынимая внутренние органы для осмотра еще до прихода судмедэксперта. Когда я только начинал, подобная практика была все еще распространена. Также обычным делом было – и остается до сих пор в некоторых местах – сразу же переходить к следующему пациенту, как только причина смерти была установлена, лишь вкратце описав состояние остальных органов. Судмедэксперты старой школы утверждали, что если у человека явно были проблемы с сердцем, то не было никакого смысла тратить время на почки. Официальные отчеты коронеров, публикуемые государством, тоже это подтверждали – они умещались на одной странице.

Конечно, все это породило разговоры про судмедэкспертов, которые, взглянув на сердце и увидев в нем хоть какие-то признаки болезни, сразу же заключали, что причиной смерти было сердечно-сосудистое заболевание, не считая нужным продолжать поиски и совершенно игнорируя тот факт, что холестериновые бляшки на Западе в той или иной степени имеются практически у всех, и многие спокойно продолжают жить с точно таким же больным сердцем. Никто не знает, как много было таких судмедэкспертов-скорострелов, однако были серьезные подозрения, что столь частая диагностика сердечных заболеваний значительно исказила государственную статистику по причинам смерти.

Когда я наконец получил квалификацию, эти времена уже практически миновали. Дело было не только в том, что меня обучали проводить более тщательный осмотр тел: внутри меня всегда сидел судебно-медицинский эксперт, жаждущий вырваться наружу. Мне всегда хотелось узнать, не была ли смерть на самом деле более подозрительной, чем казалось с первого взгляда. Кроме того, мне не терпелось установить не только непосредственную причину смерти, но и все, что только могло быть с ней связано.

МНЕ ВСЕГДА ХОТЕЛОСЬ УЗНАТЬ, НЕ БЫЛА ЛИ СМЕРТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ БОЛЕЕ ПОДОЗРИТЕЛЬНОЙ, ЧЕМ КАЗАЛОСЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА.

Как же тяжело, однако, было увлеченному, молодому доктору Шеперду продвигать в старых государственных моргах новомодные методы, которым его обучили. Они включали внешний осмотр тела до того, как к нему прикоснется персонал морга, взвешивание и изучение каждого органа без исключений, взятие образцов для проведения токсикологического или гистологического анализа, подробная запись всего, что удалось обнаружить… да даже просто более яркое освещение. Местному персоналу все это не нравилось. Эти морги находились в глубине каких-нибудь старых кладбищ, и пожилой персонал, проработавший здесь многие годы, привык проводить вскрытия по-старому. Мне не нужно было особо прислушиваться, чтобы услышать доносящееся из их кабинетов недовольное ворчание о молодежи и старых добрых временах. Порой, когда я настойчиво проявлял особый интерес к случаю, казавшемуся им совершенно рядовым, они раздражались и отказывали мне в положенной чашке чая. Это было жесткое наказание, которое, как правило, надолго не затягивалось.

Впрочем, их старомодный подход кое-чему меня научил. Эти люди, готовые с радостью объявить первую обнаруженную ими аномалию причиной смерти, познакомили молодого доктора Шеперда с тем, что истина – понятие растяжимое. Истина основана на знаниях, так что она запросто может быть искажена неполными знаниями. Будучи доктором, я выискивал правду на основании фактов. Теперь же, став судмедэкспертом, я стал понимать, что на истину напрямую может повлиять сделанный мной выбор: то, сколько именно фактов я решу изучить. Это стало первым шагом в изучении природы истины, которое растянулось на всю жизнь.

Скрупулезно проводя в огромном количестве вскрытия, всегда выискивая признаки возможного убийства, я изучил человеческий организм и его многочисленные слабости не хуже, чем карту лондонского метро, – возможно, даже лучше. В эти годы я постоянно был при деле: учился, преподавал студентам-медикам и, конечно, проводил вскрытия. Смерть стала для меня образом жизни, и следующая стадия моего обучения требовала все чаще покидать морг и тратить больше времени на изучение этих ненавистных микропрепаратов с человеческими болезнями.

При любой подвернувшейся возможности я сбегал из больничной лаборатории, чтобы посидеть в кабинете у своего большого друга и наставника – судебно-медицинского эксперта доктора Руфуса Кромптона. Он помогал мне правильно развивать свою карьеру – позволял изучать кипы полицейских фотографий, читать протоколы и погружаться в мир криминалистики: места преступления, травмы, отговорки и объяснения обвиняемых, свидетельские показания – чтобы я не забывал, что ждет меня впереди, когда больше не придется изучать микропрепараты. В конечном счете я все-таки начал проводить – под присмотром – вскрытия людей, погибших внезапной или подозрительной смертью, то есть стал иметь дело с теми случаями смерти, в связи с которыми коронеры начинают вести следствие, а полицейские – проводить расследование.

Наконец, после 16 лет обучения медицине, когда моему сыну было шесть, а дочери – четыре, я получил долгожданную квалификацию. Стал судебно-медицинским экспертом. Цель, которую я преследовал с тех пор, как впервые наткнулся на книгу Симпсона, будучи подростком, была достигнута. Разумеется, многое было еще впереди.

Свою первую работу я получил в больнице Гая. Моим начальником стал Иэн Уэст, один из лучших в профессии. После любого убийства или катастрофы полицейские, коронеры и солиситоры (адвокаты, ведущие подготовку судебных материалов) направлялись в наше отделение. Самым восхитительным было то, что именно здесь работал в свое время мой герой, профессор Кейт Симпсон.

Нас было четверо судмедэкспертов, и мы всегда формально были «на дежурстве» – но могли распределять работу между собой. Самые неинтересные случаи – то есть те, в которых было все просто с медицинской или криминалистической точки зрения, – обычно передавались вниз по иерархии. А будучи только что получившим квалификацию новичком, я находился в самом низу этой иерархии.

В остальное время мы преподавали и читали лекции студентам-медикам или более специализированной аудитории, например полицейским или помощникам коронера. Наши студенты, как правило, проходили четвертый год общей медицинской подготовки, и для большинства из них это было первым знакомством с миром, с которым раньше им сталкиваться не доводилось. Изнасилования, убийства, нападения – от желающих не было отбоя, и на лекциях их всегда было битком. Студенты сидели в проходах и стояли в задней части аудитории. Они узнавали не только про жизнь, но и про то, как глупость и бесчеловечность приводят к смертельным травмам, и мне остается надеяться, что они узнали хотя бы немного о том, как распознать подозрительную смерть.