Алексей Беляков - Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы

Худсовет не пришел в особый восторг от опытов молодого автора, а кто-то даже с недовольством выговорил ему, что вся эта песня – набор штампов, который оставит слушателей совершенно равнодушными.

«Но потом, – рассказывал Шаинский, – с каким-то трудом песню все-таки приняли. При этом мне сказали, что исполнителя я должен найти сам. И добавили, что он должен быть популярным. Я совершенно не разбирался в эстраде и спросил, кто же сейчас популярен. Мне назвали Муслима Магомаева и дали его телефон. Я позвонил: "Здравствуйте, Муслим Магомедович. Вот у меня есть песня, принятая в "Добром утре". Вы можете ее послушать?" – "Да", – ответил он приятным баритоном. Я прямо по телефону сыграл песню. "Муслим Магомедович, вам понравилась песня?" – "Да". – "Вы сможете ее исполнить?" – "Да". – "А когда?" – "Ну, примерно через полгода".

Полгода я никак не мог ждать и позвонил другому знаменитому певцу – Эдуарду Хилю, – поскольку он был из Ленинграда, то жил здесь в гостинице. Представился, объяснил, зачем звоню. "Ну что ж, приходите ко мне завтра в "Метрополь", тут у меня в номере фортепьяно стоит, сыграете". На следующий день в десять утра я прибегаю в гостиницу. Дверь в номер открыта, какая-то бабуля метет пол: "Что? Какой Хиль? Да он еще вчера вечером уехал…".

Я стал в панике обращаться к знакомым музыкантам и мне порекомендовали одного молодого певца. Мы быстро обо всем договорились, но в передаче мне вдруг сообщили, что программа уже сформирована. И из шести песен, которые в ней должны быть, пять поют мужчины. Нужна была женская песня. "Ну хорошо, – говорю я в отчаянии, – а кого вы посоветуете из женщин?" – "Ну, например, Анну Герман". А я даже не знал, что Герман живет в Польше. Не мог же я ее пригласить в Москву из Варшавы. Я взмолился: "Так что же мне делать? Значит, песня не пойдет?" – "Да, если не найдете певицу, то не пойдет… Правда, тут есть одна из художественной самодеятельности – голосок слабенький, еле поет… Мы несколько раз уже давали ее в эфир… Ну, даже письма приходили. Но вкус-то у народа понятно какой". – "А как ее фамилия?" – "Да зачем вам ее фамилия, она никому неизвестна" – "А все-таки?" – "Ну, Пугачёва…"».

Кто-то из редакторов предложил Шаинскому, чтобы эта самая Пугачёва записала песню без него, чтобы не смущать неопытную девушку: «Ну а если тебе не понравится ее исполнение, то песня не пойдет». Шаинский с горя согласился.

«Через пару дней я зашел на радио заполнить какие-то документы, и секретарша мне говорит: "Хотите увидеть вашу будущую исполнительницу? Вон в углу за роялем сидит". Я посмотрел – действительно сидит, разбирает мои ноты и что-то вполголоса напевает. Автор текста толкнул меня в бок: "Ты посмотри, что нам подсунули, да у нее совсем голоса нет…". – "Ладно, – отвечаю, – посмотрим". Потом, конечно же, не выдержал и явился на запись. Притаился, чтобы она меня не увидела. В студию скоро пришла Алла и начала петь. Вот тут я обалдел…».

Тогда в «Добром утре» проводился конкурс среди песен – «Мелодия месяца». То есть радиослушатели своими письмами высказывались в поддержку той или иной новой композиции, после чего выявлялся победитель. (Сейчас мы назвали бы подобное мероприятие хит-парадом, но в то время одно употребление такого «буржуазного» выражения повлекло бы за собой закрытие программы.) Песенка «Как бы мне влюбиться» получила грандиозное количество корреспонденции – прочие произведения оказались в явных аутсайдерах.

Трифонов ликовал и при каждой встрече с Козловым торжествующе поднимал вверх указательный палец: «Я вам говорил!». Козлов добродушно взирал на него сквозь стекла очков.

Шаинский тоже был воодушевлен. Он носился с нотами по этажам и вскрикивал своим зычным голосом: «Вот! Я еще одну песню принес! Ее только Алла будет петь!».

Это была песня «Не спорь со мной».

«Она тоже стала победителем конкурса! – смеялся Шаинский. – Скоро мне позвонил кто-то из "Доброго утра" и сказал, что, поскольку я уже второй раз стал победителем конкурса с одной и той же певицей, Союз композиторов выразил протест и обвинил передачу в нечестном подсчете голосов. "А что мы-то с вами можем сделать?" – спрашиваю. "Предлагаю вам такой план: откажитесь от вашего первого места. Мы его дадим другому. А вашу помощь редакции мы никогда не забудем". Я не согласился, а скоро этот конкурс вообще прекратили. Может, отчасти из-за нас с Аллой».

Валентин Иванович Козлов наслушался многого по поводу этой «бездарной девицы». Главный редактор музыкального вещания Калугин, сам композитор, к тому же председатель Ревизионной комиссии Союза композиторов, возмущался: «Сколько раз я приказывал на пушечный выстрел не подпускать к радио самодеятельность!».

Вскоре Козлову пришлось приводить Аллу на записи чуть ли не тайком и едва ли не по ночам. Днем студию занимали серьезные артисты. Зинаида Архиповна негодовала: «Да как же можно девчонку на ночь отпускать? Что это за радио такое? Есть у них там комсомольская организация?».

За каждую запись Козлову удавалось пробивать для Пугачёвой целых две ставки, по пять рублей каждая. Итого червонец – огромные деньги!

Алла очень подружилась с Ивановым и Трифоновым. Они повсюду появлялись вместе и их уже стали называть «неразлучной троицей». Алле льстило знакомство с такими людьми: обоим было уже по тридцать лет, за плечами – институт кинематографии, а сколько всего они знали!

Аллу никак нельзя было назвать девушкой хорошо образованной. Да, она довольно прилежно училась, но вполне довольствовалась программой средней школы. Родители тоже толстыми журналами не зачитывались, к вершинам духа не стремились и детей растили по честной формуле: «чтоб были нормальное здоровье и нормальная работа».

Трифонов и Иванов были людьми из совсем другого мира. Как студенты ВГИКа, они могли ходить на закрытые просмотры, они читали книги, изданные крохотными тиражами, они, в конце концов, одевались совсем не так, как на Крестьянке.

Пугачёва, безусловно, была заворожена ими. На всю жизнь у нее останется восхищение мужчинами-интеллектуалами, уверенными в себе. Просто с годами оно все сильней будет обесцвечиваться под слепящими софитами.

Уже став звездой, Пугачёва будет поражать журналистов, сообщая между делом, что ее любимый писатель – Андрей Платонов, а любимая книга – воспоминания художника Константина Коровина. «Да она интеллектуалка!» – будут восторгаться собеседники.

Скорее всего, почти весь этот интеллектуальный багаж она получила благодаря Трифонову. Он выстроил для нее гармонии, которым она будет еще долго следовать. Может, без них и Пугачёвой бы не получилось никакой. Ведь честолюбие у нее удивительным образом тогда сочеталось с неуверенностью в себе. Еще и совсем недавний малоудачный опыт с «Пиф-пафом» отдавался в ушах. Поэтому она так верила Трифонову, который верил в нее.