Дженни Лоусон - Давай притворимся, что этого не было

И еще мне хотелось бы пояснить, что под «без моего влагалища» я не имела в виду, что его со мной тогда действительно не было. Я просто хотела сказать, что я, ну знаете… не демонстрировала его, когда была в «Старбаксе». Наверное, это и так понятно, но я решила, что лучше уж уточнить, так как это первая глава и вы про меня мало что знаете. Итак, на всякий случай скажу – мое влагалище всегда со мной. Оно прям как моя карта «Американ экспресс» (в том плане, что я не выхожу без него из дома, а не в том, что я расплачиваюсь им за покупки).

В этой книге рассказывается правдивая история про меня и мою борьбу с лейкемией, и ( внимание, спойлер! ) в конце я умираю, так что вы просто можете прочитать это предложение, а потом всем говорить, что прочитали книгу целиком. К сожалению, где-то в книге спрятано кодовое слово, и если вы не прочитаете ее целиком, то не найдете его. И тогда все в книжном клубе будут знать, что вы не стали читать дальше этого абзаца, и поймут, что вы большущий обманщик.

Ну ладно, ладно . Кодовое слово:

Конец.

Все еще тут? Хорошо. Потому что на самом деле кодовое слово вовсе не «сносиски», и я даже не знаю толком, как пишется по буквам «лейкемия». Это такой специальный тест, который поможет понять, кто на самом деле прочитал книгу. Если кто-то из вашего книжного клуба хотя бы упомянет сносиски или лейкемию, то знайте – они лжецы, и вам следует их прогнать, а прежде чем вы их выставите за дверь – обыскать, потому что они могли стащить ваше столовое серебро. Настоящее кодовое слово – «вилка». [4] «Вилка» – вовсе не кодовое слово. На самом деле тут нет никакого кодового слова. Потому что это книга, очнитесь. Это не какое-то долбаное шпионское кино.

Я росла бедной чернокожей девочкой в Нью-Йорке. Только замените «чернокожей» на «светлокожей», а «Нью-Йорк» на «техасское захолустье». По поводу «бедной» можно ничего не менять. Я родилась в Остине, штат Техас, известном своей популярной кампанией «Сохраним Остин чудны́м», а так как большую часть жизни я провела с ярлыком «та чудна́я девочка», то в конечном счете полностью вписалась в местный антураж и жила долго и счастливо. Конец. Наверное, так бы и закончилась моя книга, если бы мои родители не переехали из Остина, когда мне было три.

У меня не осталось особых воспоминаний об Остине, но, по словам моей мамы, мы жили в квартире в невысоком доме рядом с военной базой, и по вечерам я вставала в своей кроватке, раздвигала занавески и махала солдатам на улице, словно приглашая их к себе в комнату.

Мой отец в то время был одним из этих военных, и когда моя мама рассказала мне в подростковом возрасте эту историю, то я заметила, что ей следовало бы быть мне благодарной за то, что я так зазывала его домой. Вместо этого же они с моим отцом просто передвинули мою кроватку подальше от окна, так как переживали, что у меня «появится склонность к такого рода занятиям». Судя по всему, такое развитие событий мне пришлось крайне не по душе, потому что уже на следующей неделе я засунула в печку в гостиной метлу, подожгла ее и принялась с криками бегать по квартире, размахивая над головой своим импровизированным факелом. Якобы. У меня каких-либо воспоминаний об этом не осталось, но если это действительно произошло, то подозреваю, что размахивала им, словно каким-то невероятно патриотичным горящим жезлом. По словам моей матери, я угрожающе размахивала им прямо перед ней, словно она была монстром Франкенштейна, а я – толпой разъяренных фермеров. Мама называет этот случай моим первым эпизодом с поджиганием. Я же называю его уроком о том, что передвигать чужую мебель опасно. Каждый из нас остался при своем мнении.

Вскоре после этого происшествия мы упаковали вещи и переехали в небольшое городское поселение Уолл в до жути сельской местности. Как меня уверяли родители, у моего папы закончился срок службы по контракту, а моей маме, вынашивавшей тогда мою младшую сестренку, хотелось быть поближе к семье, однако, как я подозреваю, они на самом деле попросту осознали, что со мной что-то не совсем так, и решили, что если я вырасту в той же техасской глуши, что и они, то из меня получится сделать нормального человека. Эта была одна из тех многих вещей, по поводу которых они ошибались (в их числе: существование зубной феи, «непроходящая мода» на панели под дерево, решение оставить трехлетнюю девочку одну с метлой и мебелью).

Если бы вы сравнили современный техасский Уолл с техасским Уоллом моего детства, вы бы с трудом его узнали, потому что в современном техасском Уолле есть автозаправка.

А если вы думаете, что наличие автозаправки не так уж и важно, то, скорее всего, вы из тех людей, что выросли в городе, где есть автозаправка и где ученикам не приходится ездить в школу на собственном тракторе.

Уолл – по сути, маленький городок с… эмм… грязью? Тут полно грязи. И хлопка. И джина, только не того джина, которого хотелось бы. Когда в Уолле люди говорят про джин, то имеют в виду Коттон-Джин – машину, которая превращает хлопок в… что-то другое. Я честно не имею ни малейшего понятия, во что именно. В другой хлопок, может быть? На самом деле я никогда не пыталась это выяснить, потому что постоянно рассчитывала в ближайшие дни сбежать из этого захолустного городишки – так и проходила моя жизнь на протяжении последующих двадцати лет.

Темой нашего школьного ежегодника как-то стал вопрос «Где Уолл?», потому что люди задают его каждый раз, когда им говоришь, что живешь в этом городе. Изначальный – и более удачный – вариант звучал как «Где этот гребаный Уолл?», однако учительница сразу же отвергла эту концепцию, сказав, что ругательства неуместны и их следует избегать, даже если это скажется на журналистской объективности.

* На фотографии изображена книга с заголовком «Где Уолл?». [5] Обыгрывается серия детских книг «Где Уолли?», на страницах которых представлены фотографии с множеством персонажей и деталей, и нужно найти Уолли.

Когда меня спрашивали, где находится Уолл, я всегда отвечала расплывчатой фразой: «Ох, в этом направлении», и махала рукой. Я быстро усвоила, что если не поспешить сменить тему разговора, чтобы остановить ход мыслей своих собеседников (лично я всегда держу наготове: «Смотрите! Морское чудовище!»), то они (зачастую с оттенком недоверия) задают следующий неизбежный вопрос: «А почему Уолл?», и никогда не понятно, хотят ли они узнать, какого хрена ты решил жить здесь, или же понять, как кому-то пришло в голову назвать городок «Уолл»; впрочем, это уже не так важно, потому что, насколько я могу судить, ни у кого никогда не находилось вразумительного ответа ни на один из этих вопросов.