Салия Кахаватте - Свидание с жизнью вслепую

Мои корни произрастают из азиатской культуры, проповедующей буддизм. Без этого стержня, без моих корней я – никто.

Сурово? Да, иногда я бываю крут – по уважительным причинам. Я знаю, что для меня хорошо, что придает мне сил. И тех, кто отнимает у меня силы, я не хочу видеть рядом с собой.

Неизменный распорядок дня – это мой стержень. Мои корни произрастают из азиатской культуры, проповедующей буддизм. Без этого стержня, без моих корней я – никто.

Я просыпаюсь глубокой ночью. Тропический лес наполнен тишиной. В доме все спят. Только из кухни доносятся звуки – наверняка бабушка. Она всегда поднимается первой, заваривает чай и отваривает рис к завтраку. Мы с сестрой зовем ее «бабулей из джунглей».

Лето. Высокогорье Шри-Ланки. Стрелки часов отсчитали четыре часа утра и двинулись дальше. Мне шесть лет. Я впервые в гостях у папиных родителей.

Босиком на ощупь я спускаюсь по лестнице. Бабушка уже натаскала дров и воды. Она ловко складывает поленья рядками, разводит огонь. Светает, и я отправляюсь к колодцу за домом, чтобы умыться.

Дом окружен могучими деревьями с сочными зелеными листьями. За домом длинная тропинка ведет в заросли леса, а оттуда к рисовым полям нашей семьи.

Мы с Ситой днями напролет играем с деревенскими ребятишками в джунглях или в жидкой каше на рисовом поле. Ловим лягушек и маленьких змеек. Наблюдаем за насекомыми. Или с визгом продираемся сквозь лесные дебри верхом на слонах. По вечерам мы разводим костер и печем плоды баобаба. Но почему-то некоторым детям не разрешается составить нам компанию. Когда я спрашиваю об этом отца, он приходит в негодование. «Не будь таким глупым! Они здесь, чтобы работать». Я не понимаю, что он подразумевает под этим.

Перед тем как нам идти в постель, бабушка подводит нас к небольшому святилищу, стоящему на краю участка. Мы вдыхаем запах пальмового масла, исходящий от лампы, зажигаем ее. Рядом с ней кладем немного риса и банан. «Жертва» – так бабушка называет наши дары. К утру наши подношения всегда исчезают.

Два раза в неделю «бабушка из джунглей» берет нас с собой в храм Будды, расположенный на окраине деревни. Как же мы любим это место! Так мирно, так все загадочно там. На специальную подставку мы ставим благовонные палочки. Они источают чудесный аромат. Затем бабушка садится на пол, и все вокруг замирает. Сита и я садимся рядом, и каждый мечтает о чем-то своем.

Как в раю. Каникулы в красивейшем уголке мира, полном приключений. Совсем не хочется возвращаться в холодную Германию.

Родился я 6 декабря 1969 года в маленьком саксонском городке Фрайбурге. Мой отец приехал в ГДР по программе обмена студентами. Он изучал физику во Фрайбургском университете. Родители познакомились и полюбили друг друга, когда мама в 1968 году поступила в тот же вуз на факультет управления предприятием. Ей тогда было 18, папе – 31 год. Вскоре мама забеременела, и они поженились.

Отец считал себя ответственным за выбор имени для ребенка. Он назвал меня в честь храброго и милосердного наследного принца из одного древнего сказания. Согласно преданию, принц Салия был первенцем короля Дуттха-Гамани, жившего на Шри-Ланке более двух тысяч лет назад. За короткое время монарх объединил все племена острова и основал самую мощную династию, которая правила на территориях, покрытых тропическими лесами. После смерти Дуттха-Гамани трон унаследовал его сын. Король Салия, прославившийся своей заботой об островитянах, – особенно болела его душа за слабых и беззащитных – вошел в историю страны. По сей день ходят легенды о благородстве Салии. Каждый ребенок на Шри-Ланке знает их.

Всего лишь пятнадцать месяцев спустя на свет появилась моя сестра. Она получила прекраснейшее традиционное на Шри-Ланке имя Сита.

Отец был несказанно горд. Он и одиннадцать его братьев и сестер воспитывались в духе традиций. Отец выучился на храмового танцора. В семье царил патриархат, строго чтились буддийские законы. Я рано узнал историю своего имени. Отец рассказал мне о героическом королевском сыне, поведал о семье Кахаватте. «Кахаватте» означает «коричневый сад». В таких садах выращивают пряности, из которых потом изготавливают порошок карри. Однако гораздо важнее для моего отца было то, что мы происходили из старого, могущественного и знатного рода, принадлежавшего к касте королей высокогорья Шри-Ланки. Таким образом, уже само мое имя и фамилия определяли, чего от меня ожидают, как я должен мыслить и вести себя.

По окончании университета родители решили уехать из ГДР. Двадцатого марта 1973 года мы вчетвером сели в самолет – родители выбили нам право переехать на родину отца. В Афинах мы пересели на рейс до Каира – согласно официально разрешенному маршруту, оттуда мы должны были отправиться в Коломбо. Но родители устроили так, что на самолет мы не попали и билеты в Азию сгорели. Истинной целью путешествия была Федеративная Республика Германия. Это был авантюристический побег. Позже мама рассказывала, как двадцать два часа провела в туалетной кабине Каирского аэропорта с двумя маленькими детьми на руках, в то время как отец организовывал все остальное. В конце концов за жирную взятку двое египетских таможенников вывезли нас в деревянном ящике из аэропорта. Спустя целую неделю мы приземлились на Западе и нашли убежище в лагере для беженцев близ Гиссена. Потом мы еще два раза переезжали, но нигде не задерживались надолго, пока не осели в 1974 году в Лотте, деревушке неподалеку от Оснабрюка. Родители нашли там работу, стали преподавать в гимназии-интернате. В Лотте жизнь текла размеренно, по-крестьянски, люди были дружелюбными. Идиллия из альбома с фотографиями. И отличное место для семьи с малолетними детьми. Правда, поначалу было нелегко, соседи смотрели на нас с подозрением. Теперь я понимаю, это и неудивительно. Мы были первыми и единственными иностранцами в деревне. Семья, вызывающая любопытство: она – совсем юная белокурая немка, он – значительно старше ее, азиат со смуглой кожей, и двое маленьких детей-полукровок. Приехали ни с чем, только по полиэтиленовому пакету у каждого в руках. Между собой мы разговаривали на смеси немецкого и английского. Отец изредка общался с нами на сингальском, предпочитая английский, язык высших социальных слоев его родины. Еще и снисходительная манера держаться, присущая отцу, вероятно, производила на деревенских жителей странное впечатление. Всем своим видом отец демонстрировал, что он – важная персона. Королевская каста! Люди шушукались у нас за спиной. Когда всем стало ясно, что мы не представляем угрозы, страсти потихоньку улеглись. К тому же родители работали в школе, а интернатские учителя пользовались в Лотте уважением. Короче, все решили, что мои родители порядочные люди, хоть и необычные.