Сергей Фаустов - Гуманитарные эксперименты

У остальных авторов почти одинаковые результаты – немного рецензий в первый-второй день и короткая их история, поэтому на графике авторы неразличимы.

В этой книге будут показаны подробно только два поэта – Ната Сучкова и Мария Маркова. Достойны описания и другие. Вот они.

Антон Черный – поэт с тонким вкусом, даже с эстетствующим флером, способен написать любую зарисовку, придав ей красочное полотно эпики, философии или истории. В его творчестве ощущается размах амбиций, широта охвата аллюзий, которые в конце концов концентрированно свертываются в заданную поэтом точку, и оказывается, что она доступна читателю:

«И Вологда, по-вепсски окликая, саму себя зовет из-под земли».

Дмитрий Гасин – в своих стихах заставляет читателя всякий раз надеяться – что бы ни происходило вокруг, каждый раз приходится признать, что всё кончается хорошо: «И счастье будет цельное, как репка, а не по долькам, словно апельсин». Дальше уже не надо писать о том, что выросла репка большая-пребольшая. Его стихи – это послание

« Всё хорошо, люди ».

И послание доходит.

Наталия Боева – более всех, пожалуй, из представленных здесь близка к овладению совершенно иным, особым языком поэзии, таким, что о ней уже невозможно писать по-старому. Ее поэзия требует и нового языка литературной критики – некую акробатику, кувырок в кажущуюся «пустоту» стиха, чтобы заполнить его содержание эстетическими пульсациями. В этом прелесть психологической отрешенности от необходимости проводить прямую там, где ее провести невозможно:

«…человеку дают горсть земли, говорят, она, конечно, твоя, только что тебе делать с ней, если ты сам не свой?»

Лета Югай – известна в Вологде давным-давно, она школьницей уже публиковала стихи и участвовала в чтении их. Теперь она известна еще и художественным оформлением стихоклипов для некоторых московских поэтов. Ее поэзия настолько высоко одухотворенна, что кажется: если ее стих напечатать в бумажном сборнике стихов, то он тут же сгорит и обуглится от горячего света добра и веры.

«Все дороги идут от дома. Все приводят к нему. И трепещет ангел над крышей, не летит со двора».

Даниил Файзов – можно не представлять, он известен. Его строки колючи и ершисты, но с невероятным акцентом на подлинность, на счастье и радость жизни, которая источается в самой последней строке стиха:

«Но вокруг меня всё поет всё крылато Комары стрекозы ласточки кукушата Коршун бабочки серафим».

Мария Суворова – своим поэтическим даром создает мир, в котором настолько мало движения и динамики, что, кажется, всё замерло и застыло. Например, есть стихотворения, в которых на целый катрен нет ни одного глагола. Если нет процесса, нет динамической интриги, то значит есть стационарное состояние, для которого не нужно движения. Взяли шар, надули и положили, но надут он настолько, что может лопнуть в любое время. Это заставляет быть наготове.

Валерий Архипов – я о нем начал писать двадцать лет назад еще в книге «Харизма вологодской литературы». После того, как он стал лауреатом Прокошинской премии, у него проявился талант импровизационной критики, с помощью которой он вводит обсуждаемого автора и слушателей в эстетический экстаз от феерического раскрытия сути рассказа или стихотворения.

Далеко не все упомянуты здесь, но все они развиваются, увлекая за собой русскую поэзию, а правильнее сказать, она увлекает за собой именно таких.

Сегодня в искусстве вообще, а в поэтическом особенно, произошли изменения значительно большего порядка, чем это принято признавать. К ним относятся не только самоутверждающая манифестация субъективности, спонтанное рождение нового экспрессионизма, пренебрежение массовой культурой, принявшей новые формы дезинтеграции, например, по географическому признаку, но и увлеченность различного рода конкурсами, призванными установить хотя бы локальные правила игры.

Растерянность первых лет третьего тысячелетия, вызванная сменой поколений, была очень похожа на кризис, но в то же самое время была генератором идей и временем рождения ряда новых ярких имен.

Трудности правильной оценки ситуации усугубляются еще и тем, что сегодня отдельная личность в поэзии важнее школы, более того, школы выродились, а вектор творчества всё в меньшей степени стремится убеждать, а всё в большей удивлять.

Доступная свобода привела не только к окончательной потере уже потерянной идеологии, но и к непосредственно последовавшему за этим исчерпанию возможности отдельной личности, творца в искусстве, поэта в поэзии. Поэтому часто поэтов стало невозможно отличить.

С другой стороны, возникло стремление обойти всеобщие привычки и навыки или просто бежать от них, что переносит поэзию в разряд экспериментальной. Например, появляются стихи с зачеркнутыми строками, потому что зачеркнутое важнее всего, даже курсива. Даже болда.

Наконец, если неудачное суждение, вызванное каким-либо конкретным недостатком в аргументах, и остается артефактом проблемы, то только в эстетике. Сегодня она разрешает очень многое, поэтому так важно найти соответствующий взгляд для описания. На фоне таких представлений возникает вопрос: готовые произведения (любые) имеют эстетический интерес, потому что они действительно произведения искусства или они «цепляют» зрителей или читателей, потому что «им скучно»?

Однажды я, встретившись с Алексеем Леонидовым, бывшим соведущим Севооборота, владельцем и продюссером британской фирмы Leo Records, выпускающей джазовую музыку, спросил у него: «Алексей, в двух словах, что происходит с современной музыкой»? Он ответил: «Если в двух словах, то не знаю. А если серьезно, то современная музыка развилась до той стадии, когда импровизация сливается с композицией». В качестве примера привел Энтони Брэкстона. Он попросил у меня адрес, и вот месяца не прошло, как концертный альбом этого музыканта уже был в моем компе, и я слушал и убеждался именно в том, о чем говорил Алексей.

В не так давно (в 2014-м) вышедшей книге «До востребования» Дмитрий Бавильский писал: «Так вышло, что именно сейчас музыка стала передовым краем культуры и искусства, где разрабатываются передовые технологии и формулируется то, что еще до конца не оформлено. Музыка чувствует новизну и передает ее лучше, чем театр или кино. И, к сожалению, лучше, чем литература».