Коллектив авторов - Артикль. №1 (33)

Я наверняка встречал ее сотни раз, но проходил мимо, не останавливая взгляда. Я также видел ее сестер, неотличимых от нее, разве только возрастом. И, если бы я знал, что одна из них обучает меня в тайной комнате, то не понял бы, какая именно. Ее не нужно было держать взаперти. Лучший способ скрыть такую девушку – выпустить ее на улицы города, в толпу.

Но всю ночь я проворочался с боку на бок, не в силах забыть увиденное. Теперь я уже не хотел только посмотреть ей в лицо. Теперь я хотел увидеть ее всю… Без серой кофты, чулок трупного цвета и старушечьей юбки. Вот что наделал один неосторожный взгляд. Я понял, что люблю ее и хочу как женщину. Я, опытный мужик почти сорока лет, люблю «серую шейку», до времени превращенную в старуху богобоязненностью и приличиями.

А наутро меня вызвал рав Цфасман. Ничего не объясняя и не требуя объяснений, он выгнал меня из ешивы. Выгнал совсем. Не разрешил ни учиться, ни продолжить работу помощником завхоза. Жить мне было негде – до того я перебивался в ешиботной общаге. Меня ненадолго приютил реб Элиягу. Он говорил, что мне страшно повезло. Я, должно быть, нарушил его наставления и посмотрел в лицо Шехины, но вот – не умер. Всего-навсего был изгнан из дома, где обитает Шехина. Я промаялся какое-то время, а потом каббалисты взяли меня к себе, и я встретил Малку. Вот она действительно была хороша собой. Была и есть. И я получил добрый знак, когда ее встретил. Потому и женился на ней. Не из-за красоты, нет.

– У рава Цфасмана была скрытая камера в той комнате? – спросила я.

– Он сам был скрытой камерой, – ответил реб Арье, – знал, что я захочу увидеть его дочь. Я не прошел испытания.

За окнами совсем стемнело. Шмулик, прилежно водивший кисточкой по бумаге, вдруг встал и подошел к нам. Он зажег настольную лампу, и я увидела готовую картину. Вся поверхность ватмана была закрашена гуашью того ярко-голубого цвета, каким в Цфате красят переплеты окон, решетки, ставни и двери. По голубому фону катили темно-синие волны, маленькие у горизонта и большие у нижнего края картины. В ритмическом порядке между рядами волн били разноцветные фонтаны – красные, синие, желтые и зеленые.

– Двенадцать шекелей, – отрывисто сказал ребенок, – но для вас – десять.

Я рассмеялась, а реб Арье вдруг встал и прошел к двери, открыл ее и выглянул во двор.

– Ремонтник так и не пришел. Придется вам сегодня не мыться. Или, если хотите, воспользуйтесь нашей ванной.

– Скажите, а потом, после всего, вы встречали когда-нибудь Рахель? Или Двору…

– Вероятно, встречал, но не узнавал. Господь поразил меня неузнаванием, как праотца Яакова, который перепутал Рахель и Лею. А потом, годы спустя, реб Элиягу рассказал мне, что вскоре после моего изгнания рав Цфасман выдал ее замуж. Но долго она не прожила – умерла во время родов.

– Какая странная история, – сказала я, – в Израиле никто не умирает от родов. Не может такого быть.

– У нее было редкое осложнение. Околоплодные воды попали в кровь. Когда такое случается, ничего нельзя сделать.

Он немного помолчал, по-прежнему не глядя на меня. Потом сказал:

– В Талмуде написано, что женщина, неаккуратно соблюдающая законы чистоты семейной жизни, умирает во время родов. Я не могу себе представить, что эта девушка несерьезно отнеслась к такой вещи, как миква 4 4 Миква (в переводе с иврита – «скопление вод») – бассейн для ритуального очищения, предписанного еврейским законом. . Но у нее могло быть свое мнение по поводу законов чистоты и нечистоты. Она ведь была образована почище большинства мужчин. Могла принять самостоятельное решение, не посоветовавшись с раввином, и поплатиться за это. Впрочем, я не настаиваю на такой версии. Мои домыслы, больше ничего.

В гостинице, где я работаю, мне приходится подолгу разговаривать с женщинами. Иногда по полчаса. Но я никогда не смотрю на них. Зарекся. Вы не обижаетесь на меня?

– Ну, что вы, – ответила я, – у нас в Бней-Браке мужчины ходят по улицам, опустив взгляд себе под ноги, или в портативный томик Талмуда.

– Потому, что посмотреть на женщину – все равно, что лицезреть Шехину. Даже если это обычная «серая шейка».

– Простите, а как звали вашу жену раньше? Погодите, я угадаю. Регина? Мила? Нет?

– Света. Ее звали Света. Это и было добрым предзнаменованием, которое помогло мне взять ее в жены. Она вообще-то приняла еврейство, а родилась в русской семье на Дону. Казачка.

– Знаете что? Я, пожалуй, спущусь вниз и вымоюсь холодной водой. Мне не привыкать. Стройотряды, картошка, не говоря уже о походах и пионерских лагерях. Мама пугала меня бесплодием, говорила – будешь мыться холодной водой – детей не родишь. У меня действительно нет детей. Но врачи считают, что холодная вода здесь не при чем.

– Так вы приехали в Цфат, чтобы…

– Да. И теперь я знаю, как называется ешива. Спасибо вам, реб Арье.

– Я попрошу Малку проводить вас. Наши цфатские улицы – настоящий лабиринт.

На лестнице, ведущей из дворика, раздался топот, и та, о которой мы говорили, ворвалась в гостиную.

– Арье, почему ты не предложил ужин гостям? У нас есть куриные ножки и гарнир из зеленой фасоли. Погодите, я сейчас суну все в микроволновку.

Я прошла за ней на кухню и посмотрела в зеркало. Секундная стрелка бежала по моему отражению, отсчитывая время.

Мужественное бородатое лицо, трубка в углу рта и обольстительная нижняя губа – полная, чувственная, четко очерченная, как у Марчелло Мастрояни. Нет, конечно, такой не может сидеть на сайте знакомств – фото дернул у какого-то актера. Хотя странно: пересмотрев километры голливудских фильмов, я не могу вспомнить, какого именно…

В скайпе он оказался почти таким же красивым, как на фото, и сообщил, что давно положил на меня глаз. Похоже, Тот, Кого Нет, очухался и решил компенсировать все, что натворил до сих пор. В надежде на чудо я кое-как нарисовала глаза и рот и выбралась на свидание – первое после крайне болезненного разрыва.

Ростик был высоким, худым, с характерной для очкариков неуверенной походкой. Ушедший внутрь взгляд, руки болтаются, как плети, сутулый. Вот и славно, решила я, Мастрояни – это уже перебор.

Мы сидели в ресторанчике под названием не то «Окунь», не то «Карась», и пытались общаться. Новый знакомый моим внутренним миром не интересовался. Он мрачно пил, ругал все вокруг – это заведение, город Бат-Ям, Израиль в целом – восхищался «крутым мужиком» Путиным и воспевал свои подвиги на ниве российского бизнеса 90-х. «Я – русский солдат!» – орал, стуча кулаком по столу и расплескивая водку, Ростислав Аронович Гройсман, главный спонсор томской синагоги.

Словом, чуда не случилось – очередной экзотический тип на моем жизненном пути, не усыпанном, мягко говоря, лепестками роз. Однако послать его прямым текстом я не решилась: еще замочит от обиды, этот старый новый русский.