Дмитрий Герасимов - Возвращение ценности. Собрание философских сочинений (2005—2011)

Быть честными значит искать решений в самих себе и собой проверять действительность. И пусть честность сама определит, что из «метафизических идей» останется культурным достоянием, а что нет. Отсутствие в настоящий момент чисто природной, культурно-устроительной и земной цели, вокруг которой могла бы объединиться русская прирожденность, не плохо в конечном смысле и не непоправимо, если сама природа последней в согласии с духовностью не будет мешать ее принятию в будущем .

Такова третья истина современного христианства и природного сознания как прирожденности.

В подлинном смысле духовная религия не меняет и не отменяет прирожденности человека, а напротив – охраняет ее в ее естественной природной ценности (и наоборот, никакая прирожденность не может изменить такой религии, подстроить ее под себя). Соблазнительно искать в христианстве «мистических» оснований для русскости или в русскости – «природных» оснований для христианства, пытаться соединить их в «священной праведности» – они не связаны друг с другом, но каждое обладает своей ценностью – одно в мире природном, другое в мире духовном, образуя одновременно наше сознание. И только такой подход отвечает духу христианства. Любой другой подход означает отход от христианства в борьбу с природой или духом (в их взаимное противопоставление или подчинение друг другу) – в магию, ветхий завет и антихристианство. Нужно быть христианами, не утрачивая прирожденности. И не того ли ждет от нас Бог?

Магия неформализованной идентичности – Два фактора национально-религиозной исключительности – Эпоха национального предательства – Русская альтернатива – Торжество православия – Национальная катастрофа —Исторические следы и предупреждения

В народном массовом сознании идея православного национализма выражена в предельно ясной, простой формуле, звучащей почти как тавтология (или заклинание), – «быть русским значит быть православным», но далеко не все с такой же степенью ясности и отчетливости понимают, что она в действительности означает. Связано это с тем, что скрытая в ней неформализованная идентичность прирожденности и религии позволяет произвольно трактовать ее в двух различных и даже прямо противоположных смыслах: в значении (1) народности, исповедующей данную религию, и в значении (2) религии, принадлежащей данной народности. Однако, в действительности, чтобы быть адекватно понятой, формула «быть русским значит быть православным» в основе своей предполагает совсем другой – не рациональный, а иррациональный – тип мышления. Поэтому она не только не сводится к какому-либо из вышеперечисленных и как бы лежащих на поверхности значений, но прямо отрицает их , утверждая нечто принципиально иное – выступающее по отношению к первым двум как нечто третье , в котором и религиозное и природное снимаются в их взаимной противопоставленности и полностью утрачивают первоначально заложенные в них смыслы. Вот это третье православного национализма (возвышающееся и над прирожденностью и над христианской религиозностью) и составляет главную особенность идеологии, до сих пор обладающей огромной притягательной силой. Достаточно сказать, что данный тип мышления упорно транслировался на протяжении многих столетий, породив, к примеру, уже в XIX в. другие не менее известные неформализованные идентичности, заключенные в таких «глубоко национальных понятиях», как «красота спасет мир» (Ф. М. Достоевский) и «право есть минимум добра» (В. С. Соловьев).

Магическое очарование, харизма православного национализма заключаются в его всецелой укорененности в этом особом типе мышления, издревле дерзающем соединять самые несоединимые, как правило, прямо противоположные понятия. Но соединять не по внутреннему их смыслу (по которому они, естественно, антиномически противопоставляются), а по смыслу абсолютному, или «сверхсмыслу», априори превосходящему каждого из них в отдельности (т.е. такому смыслу, который не соотносился бы уже ни с какой ценностью, но сам претендовал бы стать ценностью, оставаясь в то же самое время смыслом)! Классическое имя этому мышлению – абсолютизм, отчетливые черты которого (с устремлениями всё объять, всё объяснить из одного себя – единого и единственного) обретаются уже в античной философии, в платонизме, в большинстве оккультных эзотерических учений, включая еврейскую каббалу (с ее приматом числа), а завершение – в панлогизме Гегеля, марксизме, русской философии всеединства и иных течениях современной философии. Всякое вообще мышление, реализующее себя подобным образом, т.е. в линиях соединения онтологического монизма с гносеологическим (экзистенциальным и т.п.) дуализмом, есть, по сути, одномерное, абсолютистское мышление, даже не обязательно при этом являющееся классическим «идеализмом» (в духе парменидовского – «одно и то же – думать и быть»), но всегда представляющее собой некоторую противоположность гностического (онтологического) дуализма и, как правило, попытку (в том числе – «диалектически») преодолеть этот самый дуализм 26 26 Евлампиев И. И. История русской метафизики в XIX – XX веках. Русская философия в поисках абсолюта. В 2-х ч. Часть I. СПб.: Алетейя, 2000. С. 184. .

В то же время, важный для гностицизма (хотя и не единственный для него) момент несводимости «мира» (космоса, творения, общества и т.д.) и «неотмирности» («подлинности», истинного Бога, Божественной плеромы и т.п.), вплоть до полной невозможности какого-либо их совмещения в «одновременности», парадоксальным образом сближает возникающий здесь и коренящийся в гностическом сознании отрицательно-религиозный тип сознания (преимущественно христианские ереси позднего гностицизма) с прямо противоположным ему абсолютистским «складом» одномерного мышления – а именно, в христианском монофизитстве, столь характерном как раз для внутренней диалектики православия и точно так же не допускающем существования «двух природ» одновременно. Связано это с тем, что гностицизм «являлся по своему происхождению парадоксальным синтезом трех мировоззренческих течений: восточных религиозных верований, сохранивших в себе элементы древнейших мифологических и магических представлений о мире и человеке, греческой философии (включавшей в себя науку) с ее акцентом на необходимость поиска окончательного, полного знания о мире и христианского мировоззрения, в равной степени противостоявшего в момент его возникновения и языческим верованиям, и „эллинской мудрости“ (курсив автора. – Д.Г. )» 27 27 Там же. С. 182. .