Валерия Башкирова - Как Черномырдин спасал Россию

В 17.00 стало известно, что достичь каких-либо результатов участникам переговоров не удалось…

«В течение нескольких минут все будет кончено», – говорил Черномырдин после очередного телефонного разговора с Шамилем Басаевым. Вряд ли он сам верил в то, что говорит.

После освобождения заложников в Буденновске, подчеркивал премьер, начнется переговорный процесс между российской правительственной делегацией и представителями чеченских формирований в Грозном. Вместе с тем он старался выглядеть как можно тверже, бросая: «мы не пойдем на то, что противоречит Конституции», а также – «пощады не будет!» (это в отношении террористов). Он отрицал компромиссы с Дудаевым, декларируя, что цели Москвы остаются теми же – разоружение боевиков и определение статуса Чечни в составе России. Тогда зачем переговоры, если компромиссов не предвидится? Похоже, что в последние сутки захвата больницы вопрос о средствах приобрел наибольшее политическое звучание.

Премьер демонстративно брал инициативу на себя, начав ночью экстренные переговоры. Обещая закончить многомесячную войну. Отдавая – через голову летящего из Канады в Москву верховного главнокомандующего – приказ прекратить боевые действия. Ельцин же из Галифакса грозил бандитам, с которыми «не может быть никаких переговоров». Открыто говорил, что о штурме он заранее условился с Ериным. Ему – в России – вторил Грачев, настаивающий, по сути, на том же самом – силовом – варианте разрешения кризиса.

Два штурма провалились. По словам российских военных, в ходе первого штурма они взяли первый этаж главного здания больницы и захватили бы весь корпус, но неожиданно получили приказ отступать. Приказ отдал Черномырдин.

По возвращении из Галифакса Ельцин не отреагировал на миротворческую инициативу своего премьера. Никак. Не было признаков ни того, что он ее санкционировал, ни того, что действия своего подчиненного он осудил. Президент молчал, а премьер действовал.

Но действовал, будто чего-то опасаясь.

В 13.55 первые группы боевиков под прикрытием живого щита из заложников стали выходить из буденновской больницы и занимать места в подогнанных «Икарусах». Одновременно началась загрузка продовольствия в автобусы и перенесение в рефрижератор тел убитых террористов. Перед началом движения Басаеву, по его требованию, переданы медикаменты и перевязочные материалы. Раненые боевики погружены в автобус со снятыми сиденьями. Их сопровождал врач.

В 16.00 автоколонна с террористами в сопровождении трех машин ГАИ двинулась из Буденновска к селу Стародубское, что в тридцати километрах. Машины ГАИ имели прямую связь с оперативным штабом правительства. С Басаевым была достигнута договоренность, что от Стародубского колонна пойдет без сопровождения. В качестве живого щита в автобусы (в том числе и за руль) сели полторы сотни добровольцев, включая представителей местной администрации, депутатов Федерального собрания, журналистов…

Между тем в телефонном разговоре с Виктором Ериным премьер призывал его вести себя во время движения автобусов с заложниками «пристойно». То есть, по сути, просил не нападать на автобусы.

Действия Черномырдина были беспрецедентно открытыми. В силу российских традиций политики склада Черномырдина вступают на путь столь отчаянной открытости лишь в минуты, когда методы более привычной им «подковерной» (или кабинетной) политики уже не срабатывают. Кого же опасался премьер? Почему просил Ерина вести себя пристойно? Не верил «силовикам»? А они ему вообще подчинялись? По Конституции – нет. Тогда, давая террористам личные гарантии – «как премьер», – он не мог быть уверен, что автобусы с заложниками и террористами не обстреляют по пути. А группе «Альфа» требуется 4–6 секунд, чтобы захватить такой автобус…

Тем не менее Виктор Черномырдин поступил так, как поступил. Хотя ни на один из вышеприведенных вопросов внятного ответа не было. Ясно лишь одно: дискуссии о методах действий в отношении боевиков обнаружили самые серьезные политические расхождения в Москве. И это – лишь развитие разногласий по поводу чеченской политики вообще. Еще зимой Черномырдин впервые – тогда довольно неожиданно – выступил по телевидению, обратившись к россиянам с миротворческой инициативой. Его призывы потонули в грохоте артиллерийских орудий. Тема переговоров в его выступлениях звучала потом еще не раз, и все с тем же успехом, невольно наводя на мысль, что этим предложениям кто-то или что-то противостоит.

Между тем премьер, опасающийся ревности президента, никогда не хотел, чтобы его линию выделяли в некую отдельную и противопоставляли «силовой линии». Он и в Буденновске старался избежать такого противопоставления. Он не уставал напоминать, что консультации с президентом идут чуть ли не непрерывно. Он был подчеркнуто лоялен. Как будто президент – это и есть та самая «силовая линия». А быть может, тот (в своей излюбленной манере) просто оставался над схваткой? Ждал?

Но Черномырдин был в тот момент уже не только премьером правительства Ельцина, но и главой свежеиспеченного избирательного блока «Наш дом – Россия» (со дня учредительного съезда едва прошел месяц). Блока, создававшегося прежде всего для того, чтобы предоставить новой российской политической и экономической элите гарантии политической и экономической стабильности. И в этом своем качестве, как и в качестве премьера поставленного Думой под сомнение правительства, Черномырдин был кровно заинтересован в том, чтобы Басаев и заложники доехали до Чечни.

С другой же стороны, подобный исход фактически дезавуировал еще декабрьские возгласы о том, что ни с Дудаевым, ни с дудаевцами разговаривать нечего. Тогда вся чеченская война – зря. Тогда логичным продолжением вопроса об организации в Чечне «свободных выборов» становился такой: а дудаевцы-то на них будут присутствовать? И если будут, кто в Москве возьмет на себя смелость заявить, что они их проиграют?

А президент оставался над схваткой. И вроде бы сохранял шанс занять любую сторону: победит «линия Черномырдина» – так это по его, президента, санкции. Превратится вся акция в кровавое месиво – так он же говорил, что они бандиты. Последнее оправдывало введение ЧП, дающее законную базу для пребывания войск в Чечне. И оставляло руки президенту развязанными на случай, если Дума вынесет вотум недоверия правительству.

Свой выбор делать предстояло и Черномырдину. Он его сделал.

19 июня около 19.00 первый день переговоров в Грозном завершился. Основной результат – «удалось согласовать круг вопросов, которые предстоит обсудить». Преимущественно это вопросы военного характера. Первый день переговоров был оценен сторонами как позитивный. Предстояло еще несколько.