Анатолий Викторов - Процесс

Для более полного понимания природы большевизма необходимо обратить внимание на один общий штрих личности этих людей. Ленин, Сталин, Троцкий и другие руководители такого же ранга никогда не зарабатывали себе на жизнь. Когда их спрашивали об их профессии, то они отвечали односложно «революционер». В переводе на общепонятный язык это означало «люмпены» – весьма распространенный тип личности на Руси.

Для укоренения такого типа были свои основания. Один из французских наблюдателей заметил еще в 1916 г.: «С одной стороны, у великоросса имеется много положительных, трогательных черт характера, за счет которых он располагает к себе. С другой стороны, часты проявления жестокости и бессовестности, так что невозможно понять, как столь разные черты характера уживаются в одном индивидууме. В русском характере мы находим контраст между меланхолией, чисто славянским благодушием и жестокими кровожадными инстинктами азиатских кочевников» (по А.Широпаеву. «Тьма-родина»). Можно предположить, что русская натура склонна к психическим сдвигам.

Низы быстро поняли, кто является их «родственниками» во власти и охотно переняли их образ действий. Заметим, что громогласные обещания земли и мира принимались невежественными массами, не обращающими внимания на моральный облик нового руководства. Низовым, люмпенским массам оно было близко своей политикой и решительным характером. Возможно, они представляли власть как явление пугачевщины, и потому нашли отклик у раздраженных толп, не знающих, что делать после полученной ими свободы. Оружие, которое они унесли с фронта, подсказывало им ответ на этот вопрос.

Большевики в первую очередь уничтожили любые либеральные начала, и это было с удовлетворением принято массами, которые забыли, что недавняя самодержавная царская власть была в основе своей консервативной, то есть близкой крестьянству, а при большевиках свобода легко переходила в безвластие, никак не поощряющее труд. Логики не было. В массах побеждали радикальные политические тенденции, а проще разбой, и их улавливали активные большевики и левые эсеры, демагогично лавирующие среди волн событий.

Большевики сумели воспользоваться всеми этими сторонами для выгодного им существования.

Ленин в 1921 г, на встрече с итальянскими коммунистами одобрил государственные идеи Муссолини. И неудивительно. Он был за диктатуру, независимо от того, какой политический строй она несла. Силовое начало являлось его культом и означало презрение к людям. Несомненно, он одобрил бы диктатуру и Гитлера, если бы дожил до нее. Это за него сделал Сталин.

Ленин, Сталин, Троцкий, Свердлов и близкие к ним фигуры не были по своему душевному складу коммунистами, а чем-то абсолютно противоположным – фанатиками власти над людьми. Маркс, в свое время, утверждал, что социалистическая революция в России невозможна. Он оказался, как это ни странно, прав. Кровавый бунт крестьянских низов в основе своей не придерживался социалистической идеи. Коммунисты-большевики, воспользовавшиеся стихийным восстанием масс, придали ему демагогическую марксистскую подкладку в целях укрепления абсолютной власти. Воинственное марксистское учение, выступавшее против современной цивилизации и сулившее земной рай в будущем, бросило свои семена на русской безграмотной почве. Оно подходило как ширма, реклама, вероучение, развязывающее руки людям, претендующим с его помощью на власть, которая была истинным культом большевиков, и подлежала стихийному внедрению в массы.

На первом революционном этапе темные люди совершенно не восприняли декларируемого политического обращения к ним. Социализм, коммунизм – эти слова были нечто вроде сказок про волшебников, занятным рассказом, а не жизненной основой. Но обещание безденежного устройства жизни вызывали симпатию бессребренической русской души. Как может быть построено такое общество, было для них неважно. Главное – это обещание, что не будет богатых и всесильных со своей мошной, которая способна разрушить привычные устои. А это и есть справедливость.

В рассказе «Дикое сердце» писатель Артем Веселый показал единство древнего, первобытного, генетического, волей судеб проснувшегося в позднюю эпоху, и явления большевизма. Это действовало и на часть люмпенской интеллигенции, увидевшей идеал бескорыстной жизни и потому подчинившейся власти не рубля, а левой идеи. Коммунизм стал притягательным для многих чистых людей своим отвержением корыстолюбия. Они считали, что бесклассовое общество можно построить быстро, стоит только убрать богатых. Тогда появятся всходы нового мира во всем.

Часть интеллигенции проявила на этой почве немалое творческое новаторство. Возникли новые литература и искусство, новые объединения писателей, но подобная свобода мысли, тем более незыблемо сформулированная коммунистическими слоганами, была опасна своим новаторством и мобильностью, и впоследствии пресечена новой властью. Зачаточные круги революционной культуры не видели, кто является ее фундаментальным носителем, Не видели и его пороков. Принцип обращения только к низам общества обернулся, как писал Ю. Афанасьев («Новая газета» № 1312), «окрестьяниванием всей государственности, торжеством невежества и грубого вероломства» . Началась плебеизация государственного аппарата, при котором всякое явление свободы было опасным для власти. Это было рождение партноменклатуры советского типа, куда более жестокой, чем царское чиновничество.

На природу рядового человека сильно повлияло освобождение от моральных норм, пришедшее весной семнадцатого года. Заметим, что всякие моральные ограничения в России всегда исходили от верховной власти и церкви. Поэтому они были с такой ненавистью отброшены. Но большевистский левый уклон был с радостью принят, поскольку он утверждал крайние формы аморальности.

Вот акт № 18 расследования «по социализации девушек и женщин». Следствие было проведено при власти Белого движения.

«В г. Екатеринодаре большевики весной 1918 года издали декрет, согласно коему девицы в возрасте от 18 до 25 лет подлежали социализации… Инициатором был комиссар по внутренним делам Бронштейн. Он выдавал мандаты на это мероприятие. На основании таких мандатов было схвачено более 60 девиц. Одни были изнасилованы на месте задержания, другие отведены в числе около 25 душ во дворец войскового атамана к Бронштейну, а остальные в «Старокоммерческую гостиницу» к командиру Кобзыреву и в гостиницу «Бристоль» к матросам, где также подверглись изнасилованию. Другие были уведены уходившими отрядами красноармейцев, и судьба их остается неизвестной» .