Array Коллектив авторов - Вверх по реке времени. Российские школьники об истории XX века. Сборник работ стипендиатов Фонда Михаила Прохорова – лауреатов Всероссийского исторического конкурса старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век»

Ушедший из жизни нынешних школьников страх перед своей семейной историей позволяет им искать и находить источники, которым они могли бы доверять. Благодаря этому мы можем познакомиться с чудом сохранившимся дневником прапрадеда, матроса Балтийском флота, оказавшегося после Цусимы в японском плену. И с бережно хранимым в семье дневником, который вела 19-летняя прабабушка в блокадном Ленинграде, и, наконец, с записями школьного учителя, проливающими свет на восприятие людьми в российской глубинке событий августа 1991 года.

Конечно, отнюдь не все работы в этом сборнике посвящены семейной памяти. Но и во всех остальных главное – интерес к людям и их судьбам, к их повседневной жизни. И тем самым включение человека в историю. Так появляются в работах образы и рассказы тех, кто не оставил и не мог оставить никаких воспоминаний, кто «присутствовал» в истории лишь в сухих цифрах статистических сводок.

При передаче таких рассказов возникают картины трудно представимой любому европейцу тяжелой повседневной жизни 1920-1950-х годов и полных борьбы с житейскими трудностями 1960–1970-х. Это рассказы о том, как выжили, как вытянули, напрягая все силы, как пережили коллективизацию и террор, оккупацию и плен, блокаду и депортации, трудармию и ГУЛАГ, непосильный труд, холод и голод. Голод – вслед за страхом – главная тема в описании повседневной жизни всей первой половины XX века:

Еще до войны досыта не наедались, а тут вскорости и фашист напал, стало еще тяжелее. Картошку берегли, чищенной не видели. В мундирках варили, чтобы не срезать нисколько. Делали затируху из лебеды. В ход шли и корешки, особенно по весне собирали всякую траву. Животы раздувало, но на работу шли: задания в колхозе приходились на каждого ребенка. Возили воду в бочках ребятишки шести-семи лет (Виктория Архипова).

Из таких жизненных историй (и в этом заслуга наших авторов, выбравших для себя, как мы надеемся неслучайно, гуманитарную стезю) вырастает понимание не только причин вытеснения и забвения прошлого, но и корней бесконечного терпения, покорности судьбе и приспособленчества людей, занятых прежде всего выживанием.

И нельзя сказать, что жителям глубинки подобные действия со стороны государства казались справедливыми, нет. Но они старались забиться в свой уголок и молча переносить несправедливости и лишения. Возможно, такое отношение к власти – это их стратегия самосохранения. И, видимо, гораздо легче было жить, не осознавая в полной мере происходящего за границами села, деревни, разъезда. Это тоже можно назвать стратегией выживания. Но, не возмущаясь несправедливостью, принимая происходящее как некую данность, не оценивая его, люди замыкались в очень ограниченное пространство, обрекали себя на полную покорность (Алексей Губанов, Анастасия Петрова).

Никто из наших молодых авторов вроде бы прямо не задается вопросом о природе пресловутой «эффективности» или неэффективности сталинского менеджмента. (Напомним читателям, что само выражение «Сталин – эффективный менеджер», так часто повторявшееся в последние годы, впервые было произнесено одной из участниц нашего конкурса.) Авторы не вступают в прямую полемику о необходимости жестокой мобилизационной политики, но едва ли не каждый рассказ этого сборника – о бессмысленности и жестокости, с которой она осуществлялась.

И получается, что за счет их близких, которые во время войны «попадали под указы», получали сроки за невыполнение трудодней, за опоздание на фактически принудительные работы, за так называемую спекуляцию, за буханку хлеба, вынесенную голодным детям.

Я считаю, что моя прабабушка, не причинив никакого серьезного вреда стране, была жестоко репрессирована и отправлена на Колыму в лагерь Эльген. Мне стали известны лишь некоторые моменты ее жизни в лагере, но и от них мне, если честно, не по себе… Когда на одной научно-практической конференции я рассказывал о судьбе моей прабабушки, то член жюри сказал, что Анна Васильевна – уголовница, которая сама виновата в том, что оказалась в исправительно-трудовом лагере Эльгене. Но разве можно называть юную девушку «уголовницей» только за то, что она накормила голодных детей? Разве она заслужила за это пятнадцать лет лагеря? Я думаю, что нет. Ответственность за такое «воровство» лежит на самом государстве, которое не смогло обеспечить население своей страны элементарным продовольствием (Антон Протасов).

Такие примеры есть едва ли не в каждой работе:

Прадед Насти якобы не уплачивал налоги (со слов соседей) – его увезли без разбирательств, прапрадед якобы совершил «поджог». Подобными «злостными преступниками» и были наполнены лагеря и тюрьмы. Почему государство было столь беспощадно к ним? Ведь некоторые из них, такие как Д***, инвалид войны, без ноги, не представляли интереса как рабочая сила. Но… «вор должен сидеть в тюрьме». Вот только многие из них становились «ворами», чтобы выжить, другие попадали по недоразумению и даже, как видим в случае с человеком, который выписал лес на строительство веранды, за свою доброту (пожалел вдову, мать пятерых детей) (Алексей Губанов, Анастасия Петрова).

Авторы этого сборника стараются избегать декларативных заявлений, обличительного пафоса, но, внимательно изучая источники, приходят к серьезным и очень критическим выводам. Например, о том, почему кронштадтские моряки стали главной движущей революционной силой и одновременно одной из первых жертв революции; что скрывается под приглаженной официальной советской картинкой эвакуации в Великую Отечественную – и как на самом деле жилось эвакуированным и тем, кто их принимал. Как трагическая реальность прифронтового госпиталя отличалась от до боли знакомых по советским фильмам сестричек в пригнанных белоснежных халатиках и картинно забинтованных больных. И как с помощью сухих справок, списков и подсчетов: сколько было призвано из их сельского района в армию в 1939 году и сколько вернулось – выстраивается общая картина тяжелейших ошибок власти и чудовищных потерь, которых можно было избежать.

Истории и сюжеты из нашего прошлого – редко со счастливым концом, но другой российской истории у нас для наших молодых, как бы этого сегодня многим не хотелось, к сожалению, нет. Даже когда речь идет не только о конкретных людях и судьбах, а о памяти о местах.

Это прежде всего память о навсегда утраченной малой родине. Весь XX век в России прошел под знаком перемещения и переселения. Бегут герои наших авторов: с западных границ империи в Первую мировую, бегут из столиц в провинцию в Гражданскую; высылаются в период коллективизации, эвакуируются во время Отечественной войны, депортируются в 40-е, уезжают по вербовке в 50–60-е.