Gelios - 999-й километр

Но, несмотря на это, каждому родителю свойственно чувство гордости за собственную значимость в процессе зачатия и сотворения.

Счастье. Вполне естественное стремление каждого человеческого существа. По меньшей мере, у существа или ребенка выбора зачастую не остается, как впитать от родителей определение, что есть счастье. Давайте для наглядности попробуем сформулировать мысль:

Итак, определение счастья, к которому мы стремимся, часто заимствуется у тех, кого мы считаем (или кого считает большинство) априори великими и авторитетными людьми. Начиная от финансово-независимой и благополучной семьи соседа и заканчивая именами с обложек журналов или экрана телевидения. Трудно сказать почему, но великими людьми (или людьми, жизнь которых для большинства становится эталоном подражания) признаются деятели, достигшие в жизни определенного успеха. Чаще всего финансового характера, так как именно финансы или ресурсная база чаще всего являются фундаментом любого рода отношений. А успех, как водится, это значительная составляющая понятия естественного счастья. В чем же выражен успех в общем понимании? Для ответа на этот вопрос, не трудно будет просто зайти в книжную лавку, включить радио или телевизор, купить популярную газету или журнал, чтобы на первых страницах найти: выдающихся деятелей, отличившихся тем, что смогли всевозможными путями перераспределить большую часть в свою пользу того, чего не может себе позволить остальная масса людей. А это, как правило, товарные или финансовые ресурсы. Увы, но закон экономической теории тождественен для всех. Где деньги являются скорее не инструментом развития, а инструментом ограничения доступа к ресурсам человеческих существ.

Хотя, чего скрывать, каждому человеку свойственно желание предпринять максимум усилий, чтобы иметь лучше или больше, чем у окружающего большинства. Иначе разница перед остальными не будет ощущаться! Таким образом, формируется желание социального превосходства. А социальное превосходство, вне зависимости от качества происхождения, вызывает авторитет и спрос.

Из этого очевиден вывод о необходимости существования людей, не имеющих финансового роста, в качестве «питательной среды» для класса людей с особыми возможностями. Здесь следует отметить, что для людей не является естественным желанием пребывание в «низах без возможностей», а, следовательно, борьба за социальный статус и так называемое счастье – необратимая вереница падений и подъемов за счет падения остальных, причем упоминание о морали, которую принято считать исключительно человеческим достоинством, будет лишним.

Или взять, к примеру, дух авторитетности, коим пропитано телевидение. Хотя бы потому, что продукты кинематографа составляют значительную долю в структурировании свободного времени каждого из нас. Интересно отметить, состав кинематографа пестрит зачастую картинами, где смысл выражен в описании жизни людей, на которых нам хотелось бы быть похожими. Равно, как мы читаем книгу и нам импонирует тот или иной персонаж, т. е. мы находим сходство с нами, точно так же и зритель, смотрящий картину, желает очень быть похожим, или уже почти похож в чем-либо на киногероя. Даже будь он сказочным. Иначе, реклама продуктов и товаров, где главным действующим лицом есть известная личность, персонаж из кино, к примеру, не имела бы такую популярность. Трудно поспорить с тем, что если бы реклама не имела такой силы, вряд ли бы все эфиры СМИ были ею заполнены.

С книгами ситуация выглядит почти таким же образом: большинство читателей литературы, зачастую просто воспринимают образность передаваемых картин и сюжетов, оставляя практическую жизнь без значимых перемен. Все книги в лучшем случае пылятся на книжных полках как символ интеллигентности. И чем больше наличествует книг, тем более выражена причастность обладателя библиотеки к пониманию чего-то высокого.

В противном случае, мы могли бы наблюдать неустанное стремление культивировать в обществе дух морали, отсутствие лицемерия, прекращения войн и распри, торжество любви как предмета ценности человека и человеческой жизни вне зависимости от группы крови или цвета кожи. А пока мерилом стоимости прочитанных книг остается военно-промышленный комплекс с миллиардным бюджетом, институт власти и суд с кодексом прав свобод и демократии, а так же улыбки, радость и счастье тех, кто преуспел в этой жизни.

Итак, вырастая и становясь уже взрослым, мы подражаем тем, кто дал нам дорогу в жизнь, мы учимся понимать, на каких людей стоит обращать внимание или нет, с кем нужно дружить и что нужно говорить тем, по отношению к которым проявляется наша зависимость, а с кем и здороваться нет смысла. В итоге формируется конструктор приоритетов, ценностей, стремлений и целей, обусловленные тем, что мы узнали от наших родителей, телевидения, газет и журналов.

Конечно, следует отметить, что есть место и малочисленным идеологам и учителям, приходивших в мир с великими идеями. Быть может, не так популярны они были уж тем, что в их учениях не заострялось внимание к пониманию счастья в представлении упоминаемом выше. Эти люди писали не об одеждах и красивых автомобилях или лошадиных повозках, не о золоте и даже не о статусе в обществе. Хотя, сегодня можно наблюдать верных последователей, точнее самопровозглашенных таковыми, в основном не чуждых самых заурядных вышеупомянутых человеческих слабостей. Но, не смотря на это, у последователей есть свой немалочисленный круг почитателей. Как говорится, среди пророков и духовных лидеров конкуренции гораздо больше чем среди богов.

В древней истории человечества великие пророки говорили о бытие, предлагая задуматься о смерти. В писаниях нередко предлагается задуматься над естественным вопросом: откуда мы вышли и куда мы войдем? И это ведь тоже естественно? Но почему, спрашивается, эта естественность для многих так уж не интересна и не имеет такого бешеного спроса? Наверно уж тем, что ближе к смерти заканчивается: поглощение яств, красивые одежды и показы, всевозможные развлечения и т. д., в итоге там, где смерть – нет дорогих домов, автомобилей, привилегий и орденов. Того, что подчеркивало социальное положение, т. е. положение «сверху» над остальными, всего этого у врат смерти – просто нет. Вот представить себе трудно, перед дверями смерти, все замки определения счастья – просто рушатся. Туда нельзя взять ничего, что непосильным трудом добывалось до этого ради достижения счастья, о котором толкуется в большинстве современных книг, из уст большинства людей и всевозможных просветителей.

А ведь смерть естественна! Но люди плачут, рыдают, бьются в истерике. И быть может, будь воля людей, эпизод удовлетворения желудочно-кишечно-половых потребностей с перерывом на увеселительные мероприятия приобрел бы степень бесконечности, повторяясь вновь и вновь.