Егор Путилов - Азия roadbook: Автостопом без гроша

– Тешеккюр [20] Спасибо (тур.). , – хором ответили мы, убирая рыбу.

Первый раз всегда волнителен, тем более что мы были запуганы контролерами в Италии и тем, к каким последствиям мог привести безбилетный проезд там [21] Безбилетный проезд в ряде областей Италии является уголовным преступлением и может повлечь тюремное заключение. . Проверять в Турции, что такое 6 «ау», не хотелось. Это уже потом, когда мы стали циничными оверлэндерами, закаленными в боях за место в разных видах общественного транспорта, такие ситуации решались автоматически, а 6 «ау» казались чем-то смешным и нестрашным. Пока же мы только начинали понимать закономерности функционирования в этом обществе и делали свои первые шаги на пути к сирийской границе.

В Ялову паром прибыл довольно поздно. Мы шли по улицам этого небольшого городка, рассматривая настоящую Турцию. Настоящая Турция казалась очень сильно поврежденной – везде стояли руины, недостроенные дома и зияли ямы от снарядов. Турция уже долгое время пыталась стать членом Евросоюза – процесс этот, казалось, начался еще до моего рождения и не завершится еще пару поколений. Тем не менее было интересно оценить ее именно под этим углом – развитие инфраструктуры, общественных институтов, общая приглаженность и так далее. На выходе из города открылся вид на поля вокруг, усыпанные пустыми бетонными коробками зданий, которые забросили много лет назад. По крайней мере у этой мистерии было простое объяснение: несколько лет назад государство давало щедрые субсидии на постройку собственного жилья, поэтому предприимчивые люди доводили постройку до определенного уровня, требуемого условиями ссуды, забирали ссуду и скрывались. Ну или не скрывались, а просто радовались ссуде. В итоге общее количество частного жилья так и не увеличилось, а все склоны, горы и прочие не очень пригодные для сельского хозяйства земли были забиты такими вот бетонными остовами.

На следующее утро, переночевав в палатке, мы вышли на очень небольшую местную трассу и доехали до городка Изник. Город был известен, конечно, римской городской стеной. Печальный опыт посещения стен в Стамбуле не научил нас осторожности. Впрочем, в этот раз все прошло хорошо – город оказался поселком городского типа, в центре которого были обязательные здания администрации, почты и памятник Ататюрку [22] Ататюрк – в буквальном переводе Отец турок, Мустафа Кемаль, автор идеи секуляризации и модернизации Турции. . Стена за прошедшие века вросла в поселок, став его частью – она проходила через огороды, ее использовали в качестве одной из домашних стен, пристраивая свои дома слева, справа, а иногда даже и с обеих сторон. В целом она почти полностью вросла в землю, кроме нескольких башен, которые использовали в качестве свалки. Почему-то никакого внутреннего протеста все это не вызвало, даже наоборот – такое функционирование стен казалось более логичным, чем их облицовка какой-нибудь плиткой «под природный камень» с последующей организацией автобусных групп туристов.

Как раз на выезде из Изника и произошел наш первый контакт с настоящим местным населением настоящей Турции, еще не испорченной мечтами о Евросоюзе и высоком ВВП. Мы сидели на рюкзаках на обочине в тени какого-то дома, лениво стопя редко проходящие машины. Метрах в ста находился автосервис, из которого выбежал мальчик лет десяти. Увидев нас практически у себя во дворе, мальчик впал в глубокий шок и долго не мигая на нас смотрел. Он начал медленно и, как ему казалось, незаметно сокращать дистанцию, время от времени подходя боком на пару метров, а потом надолго застывая. Вся процедура напоминала охоту кота на мышей. Я краем глаза следил за мальчиком, опасаясь, что он здесь, чтобы спереть наши вещи. Я также опасался посмотреть на него прямо – это привело бы к неминуемому контакту, и кто знает, чем бы он закончился. Вдруг мальчик зазвал бы толпу своих родственников с камнями и битами.

Вспомнилось, как еще давно, в раннем детстве, когда я лежал в больнице, у нас в палате жил маленький грузин – нам было по 5–6 лет. Поскольку больница была инфекционная, то все находились в отдельных боксах. Мы с одним больничным приятелем были одной компанией с грузином, поэтому решили над ним глупо пошутить, закрыв снаружи дверь бокса так, чтобы он не смог выйти. Национальной неприязни в наших действиях не было, я тогда даже не знал, наверное, что такое грузин. Так что это была просто обычная детская шутка. Грузин же, однако, так не считал: придя в совершенно неописуемую ярость, он начал швырять через стенку, не доходившую до потолка, стулья, посуду и прочие предметы мебели. Когда они закончились, то в открытый небольшой проем двери полетели ножи, которых у него оказалось почему-то много. Ножи со свистом летели мимо нас и втыкались в пол. Выпустить грузина мы уже боялись. Так что, кто их знает, эти южные народы, что у них на самом деле на уме.

Мальчик тем временем подошел совсем близко, поэтому пришлось повернуться и посмотреть на него в упор. Секунд двадцать мы изучали друг друга. Вообще вся сцена по напряжению напоминала фильм Спилберга «Близкие контакты третьего рода» – мы были друг для друга не менее таинственны и непонятны, чем инопланетяне. Наконец, мальчик произнес:

– Халло!

– Халло, мальчик! – сказал я, подумав, что вот и пришли халлоуины – знаменитые существа из книг Кротова, которые любят разнообразить жизнь путешественников своими приветствиями. Мальчик, однако, быстро сдулся и, прокричав еще одно «халло», убежал в автосервис. Вскоре он вернулся с ножом в компании брата постарше.

– Sit! – сказал брат, похлопав по табуретке в автосервисе.

Есть такая психологическая практика – некоторое время говорить только «да», какие бы предложения и просьбы ни поступали. Считается, что это помогает сосредоточиться на позитиве и вообще расслабиться. Вот у нас как раз был такой день. К тому же машин все равно не было, поэтому, решив досмотреть это кино до конца, мы переместились на табуретки в мастерской. Постепенно из внутренних помещений стали выходить другие члены семьи, всего человек десять. Перед нами молча поставили стол, на стол постелили скатерть. Далее появились сыр, хлеб, помидоры и вода.

– Eat! – приказал англоговорящий брат. Вся семья стояла напротив стола, скорбно сложив руки, и смотрела, как мы едим. Сначала меня душили российские комплексы вежливости, я порывался, нелепо изгибаясь, встать с табуретки, делая приглашающие жесты семье – мол, вы тоже не стесняйтесь, присаживайтесь на одну табуретку, угощайтесь, а то что это мы тут. Я бы, наверное, продолжал этот цирк, нервно кроша хлеб на пол, если бы мальчик не повторил сурово: «Eat!» Степа тем временем спокойно и с достоинством поглощал дары. Морально раздавленный, я, по-быстрому запихав в рот пару кусков соленого сыро-творога, начал прощаться с семьей, одновременно пиная Степу под столом. Прощание вышло несколько скомканным, но, как мне кажется, искренним – обе стороны были рады избавиться друг от друга. Можно было сказать, что первый опыт межкультурной коммуникации прошел хорошо. Степа впоследствии высказал свое мнение по этому вопросу – с буржуазной моралью пора распрощаться, надо быть ближе к земле и людям и есть что дают. С течением времени мы поняли, что угощение на Ближнем Востоке – это отнюдь не признак особого расположения, как это было бы в России или Европе, а просто знак хорошего тона, вроде того, что помочь донести тяжелые сумки в РФ или что-нибудь еще в этом же духе. Поэтому не нужно драматизировать, а нужно просто есть.