Леонид Бляхер - Искусство неуправляемой жизни. Дальний Восток

Их невидимое существование проявляется в классических формах – в оппортунизме, в тактике избегания встречи с властью, в стремлении регионов перенаправить федеральные трансферты из бессмысленных (для регионов) сфер в «правильные» (для регионов же). Этот «скрытый гул», проявлявшийся в самых разных формах на протяжении всех «нулевых» годов, стал прорываться на поверхность, как только сияющая нефтегазовая пленка, охватившая страну, ставшая символом ее единства, начала истончаться.

На поверхности выступили уже четыре России Натальи Зубаревич [2] Зубаревич Н. В. Регионы России: неравенство, кризис, модернизация. М., 2010. . Россия столиц и мегаполисов, Россия малых городов и деревень. В очереди стоит гораздо больше. Недавно, как Колумб Америку, Россия с помощью Юрия Плюснина [3] Плюснин Ю. Отходничество в современной России // Отечественные записки. 2012. № 5 (50). открыла для себя мир «отходников». Усилиями петербургских социологов из Европейского университета мы вот-вот откроем urbi et orbi загадочную реальность МВД. Все четче проявляются различия территорий. Казалось бы, в чем трудность? Есть разные миры, сосуществующие в одном политическом пространстве, в одной стране. Каждый из них обладает своей правдой, своей рациональностью. Соотнести их, выработать общие и взаимоприемлемые принципы взаимодействия – и нет больше Пиренеев.

Тут-то и возникает проблема. Все эти реальности «молчат». Их описание – всегда описание внешнее. Они в большей или меньшей степени, в зависимости от такта и проницательности исследователей, трансформированы актом описания, чужим языком. Принимая чужой язык описания, реальность невольно, как и в варианте с единым «федеральным» дискурсом, вытесняет за пределы видимого то, что в этот язык не вписывается. Все бóльшая часть реальности оказывается в непоименованном пространстве.

Более того, само описание здесь оказывается без адресата. Властный дискурс его отторгал как чужое. Региональный же вариант не видел особой разницы между тем и другим «книжным» ви´дением. Но то, что в отсутствие своего слова эти реальности смогли быть увиденными хотя бы наиболее внимательными исследователями, говорит о том, что общее слово вытесняет не случайное, факультативное, а сущностное содержание реальности. Сегодня это отсутствие языка все активнее прорывается в сепаратистских настроениях, в уверенности, что «Москва нас ограбила».

Ведь если вербализация, переговоры невозможны, то неизбежно возникает желание прекратить коммуникацию. Задача дать этому непоименованному миру язык пока просто не ставилась. В результате мир России начинает складываться из разных, но не осознающих свою разность сообществ. Невозможность эту разность выразить приводит к тому, что ее «выражают» другие. А взгляд соседа хоть и пристальный, но далеко не всегда доброжелательный.

Как говорят социологи, «чужая культура всегда грязная». В результате отличие разных миров были осмыслены не как другие, но как испорченные свои. Боль одного региона почти никогда в новейшей истории России не находила адекватной реакции у соседей. Так, катастрофические пожары на Дальнем Востоке 1998 года, в ходе которых сгорело более двух миллионов гектаров леса, полностью прошли мимо информационного поля России, массовые народные выступления на Дальнем Востоке 2007–2008 годов отразились в целых трех публикациях за пределами региона.

Выступления эти были в них «адекватно» оценены как «подготовленные и проплаченные криминалом». Стоит ли удивляться, что столичные приключения образца 2011 года остались для большей части регионов «движухой зажравшихся москвичей». Разные, но не осознающие свою разность регионы, социальные и профессиональные общности не могут договориться. Нет языка, на котором они могли бы выразить себя. Молчит реальность, по поводу которой нужно договариваться. Потому ей и необходим «стальной каркас» власти. Ведь власть из необходимой сферы сервиса превращается в сферу господства в тот момент, когда мы теряем способность или возможность договариваться сами.

Более того, задача «сказать регион» зачастую до настоящего времени воспринималась как чудовищная крамола, как посягательство на святое, на единство. Пламенных защитников единства в таком варианте, когда бóльшая часть населения просто лишена голоса (не права голосовать, но возможности сказать о себе), сегодня более чем достаточно. Но, как представляется, именно этот путь – дорога в распад, повторение пути СССР.

Разные территории, разные люди, «склеенные» с помощью ОМОНа, даже без идеологической анестезии просто распадаются при ослаблении властного давления или взрываются при его сохранении без массированных финансовых вливаний. Гораздо более продуктивным, далеко не гарантирующим успех, но содержащим в себе его возможность представляется иной путь. Путь, при котором разность не просто признается и постулируется, но разноречие, разномыслие становится основой для выработки нового единства, нового общего языка. Ведь общего у нас, на самом деле, очень много, а о разном при наличии языка можно договориться. Это путь к другому единству. Не единству кнута и страха, а единству взаимного интереса, согласованных принципов бытия. Почти трюизмом сегодня стала мысль, что Россия, возникшая в 1990-е, будучи небывалым, новым политическим, да и культурным образованием, в этом качестве ни разу осмыслена не была. К новой стране прикладывались самые разные маски – от советской до дохристианской. Но в каждом случае это были маски, скрывающие, а не организующие пространство.

Эта книга тоже отнюдь не решение проблемы, но маленький шаг в обозначенном направлении. Я попытаюсь сквозь дебри статистики, сквозь множество строгих и нестрогих объяснений, сквозь устоявшиеся социальные и политические фобии самих же жителей региона и его внешнего окружения прорваться к одной из территорий страны – к Дальнему Востоку России. Не потому, что эта Россия более значима, чем другие. А только потому, что я живу здесь, хожу по этой земле, люблю ее. Потому что я хочу, чтобы она заговорила своим голосом. Одним из многих.

Голосом по определению невнятным. Ведь речь идет о том, для чего слов еще не придумали. Да и сами жители региона за десятилетия пения чужими голосами привыкли думать о себе и своей жизни хуже, чем она есть на самом деле. Привыкли просить или ругать «начальство», что в равной степени бессмысленно. Уже на стадии обсуждения этой книжки и ее отрывков, выложенных на сайте gef er.ru, среди самых разных откликов были возражения типа: а ты уверен, что люди, принимающие решения, прочтут эту книжку?

Отвечу сразу: людям, «принимающим решения», я эту книгу и не адресую. Более того, я адресую книгу не только и не столько моим коллегам по цеху. Эта книга для тех, кто задумывается, как сказать реальность, как в этой реальности действовать. В первую очередь эта книга для тех, кто говорит и думает. Ведь именно от них, от их усилий зависит то, появится ли у регионов, у страны голос, голос свободных людей, договаривающихся о правилах совместной жизни с другими свободными людьми.