Виктория Завьялова - Британия. Mind the Gap, или Как стать своим

На самом деле «упадничество» было неотъемлемой частью политико-экономической дискуссии в стране начиная с конца XIX в. Однако тема начала набирать популярность в конце 1950-х – начале 1960-х, когда была опубликована коллекция эссе Артура Костлера «Суицид нации» (Suicide of a Nation). В 1980-х также появился ряд «упаднических» изданий вроде книги «Английская культура и упадок индустриального духа» Мартина Вейнера. В славном британском прошлом авторы искали не истоки успеха, а признаки падения. В истории «упадники» видели только темную сторону: к примеру, практические навыки британских инженеров казались им опасными для теоретического знания, а любовь бриттов к их садам и полям – чуть ли не угрозой индустриальным ценностям.

Одним из наиболее именитых экспертов-«упадников» был Корелли Барнетт. В своем бессмертном труде 1986 г. «Аудит войны», написанном в продолжение книги «Коллапс британской державы», он отмечал, что на протяжении Второй мировой войны британская промышленность была ужасающе неэффективна. В этом Барнетт обвинял правящие круги, которые больше заботились о своем кошельке, нежели об индустрии. Книга оказала огромное влияние на многих британских политиков и обычных людей. Сама миссис Тэтчер прочитала ее, а многие из ее министров не раз цитировали Барнетта в своих публичных выступлениях. Это удивительно, так как Кларка сложно отнести к «государственным экономистам». Он скорее был националистом от экономики и утверждал, что Великобритания конкурирует с другими странами и европейскими державами – как в индустриальном и технологическом, так и в военном плане. Стране нужна решимость сражаться, считал Кларк, на воде, на суше, на открытом рынке – везде.

Конечно же, Британия далеко не в упадке. Но ведь это смотря с чем сравнивать, скажете вы. А британцам есть с чем: в середине XIX в. страна стала первой морской и индустриальной супердержавой, чье величие основывалось на технологическом превосходстве. Тогда Британия могла сразиться с кем угодно – и победить. Но после 1945 г. маленькому острову уже нелегко было тягаться с огромными амбициозными США и СССР. И бритты искренне поверили в падение Британии с былых высот, вместо того чтобы принять данность: остров уже не был сверхдержавой, его роль в мире изменилась, однако стала от этого не менее важной.

Время от времени бритты продолжали доказывать себе, что они все еще ого-го. Взять, к примеру, битву за Фолклендские острова 1982 г. Ну, какая другая держава (ну, может быть, кроме СССР) поперла бы свои корабли за 13 000 километров в атлантические воды, где даже ближайшая авиабаза в 6000 километрах? Туда, где сражаться нужно будет с главной силой в регионе, вооруженной последними новинками техники? Но Маргарет Тэтчер знала, что делала: победа в битве за Фолклендские острова действительно поддержала дух нации. Бритты вновь поверили в то, что их страна – мировая сверхдержава, и на время приободрились.

Однако сегодня, когда экономика нуждается в реформах, армия и полиция прошли через сокращения, а на рынке труда некий застой (если не сказать хуже), островитяне вновь несколько приуныли, и упадничество набирает силу. Самое удивительное, что даже в условиях кризиса показатели Британии, равно как и прогнозы на будущее, гораздо лучше, чем в остальной Европе. Страна остается доминирующей силой в ЕС, экономика острова обещает перерасти немецкую к 2040 г. Что говорить о культуре и толерантности, которые сделали Британию одним из самых спокойных мест для жизни в Европе. Но нет, время от времени бритты все равно время от времени продолжают вздыхать, что « Things ain’t what they used to be» .

Большинству иностранцев, недавно живущих в Британии, особенно бросается в глаза такая черта островитян, как скромность, порой достигающая уровня болезненного самоуничижения. На любую похвалу в стране принято отвечать чем-то вроде: « Oh, no, I am such a crap in this» («О нет, я в этом полное дерьмо»). Абсолютно трагичный вид говорящего при этом пугает иностранцев, которые обычно начинают убеждать страдающего комплексом неполноценности бритта, что он совсем не дерьмо. Фразу «Я полное дерьмо» можно услышать и из уст ведущего академика по поводу его признанных всем мировым сообществом заслуг. И от великолепной домохозяйки, недовольной слегка жестковатой курицей. И от молодого, яркого и умного студента, сидящего за пинтой пива с друзьями в баре.

На самом деле это совсем не повальная закомплексованность нации и кризис самооценки, а способ поддержать разговор. Убеждая вас в том, что он дерьмо, британец сразу убивает двух зайцев. Во-первых, получает кучу комплиментов, которых при других обстоятельствах мог бы и не услышать. А во-вторых, помогает вам. Да-да, вы не ослышались. «Опуская» себя, британец помогает вам возвыситься и подумать о том, что вы-то, по сравнению с таким «дерьмом», как он, вполне себе «ничего». Это ВАШУ самооценку подхлестывает бритт своей игрой, которую зачастую даже не осознает: настолько « I am such a crap in this» стала частью национального менталитета.

Удивительное и прекрасное качество британцев, которое мне особенно мило: они не дают советов. В случае с незнакомыми людьми это просто неприлично. А близких уж тем более нельзя доводить. Друзей и родственников в Британии принято поддерживать, что бы ужасное они ни задумали. Ведь это их решение и их жизнь, пусть даже лично вам тяжело их принять.

Осознание этого пришло ко мне после смерти врача, танцовщицы и просто красивой женщины Карен Ву. Она была глазным хирургом и, как и большинство британцев, жила в чудесном домике с садом в тихом предместье Лондона. А потом, в один прекрасный день, решила собрать благотворительные средства и отправиться в Афганистан, чтобы оказывать помощь нуждающимся. Говорят, это был «зов сердца». В Афганистане Карен сначала похитили. А потом – отрезали голову.

Никогда не забуду ее фотографию в бульварных газетах – счастливая, улыбающаяся женщина в бассейне в обнимку с голубым надувным дельфином, рядом с любящим женихом. Он потом организовал ее поминки. Туда пришли все те, кто помогал ей собирать деньги для поездки в Афганистан. Среди них был и мой приятель – джазмен Джон, который проводил для Карен благотворительные концерты. «Ну, как же так?! Ты же был ее другом. Неужели ты не понимал, чем это может обернуться, не мог ее отговорить? Зачем нужно было поддерживать ее безумную идею?» – негодовала я. «Но она же хотела поехать в Афганистан», – просто ответил Джон.

А потом ко мне пришло осознание того, что ведь это так просто и естественно: когда человек принимает выстраданное, важное для него решение, у него уже было время подумать. И никакие, даже самые лучше советы он уже не будет принимать в расчет. Вы сможете стать хорошим другом британцу, только если не будете отговаривать его, наставлять на путь истинный и критиковать его затеи, какими бы безумными они ни были. Он хочет пройтись в набедренной повязке по центру города, прыгнуть с парашютом с Биг-Бена или поехать автостопом в Катманду? Отличная идея, попросите его не забыть сделать фотографии. Если уж он что-то решил, придется поддержать его, а свое мнение оставить при себе.