Дина Якшина - Прогулки по Кёнигсбергу

Ворота в городских стенах располагались напротив мостов, по часовой стрелке: Кремертор (Купеческие ворота, были снесены в 1752 году), Шмидетор (Кузнечные – снесены в 1736-м), Домбрюккентор («домбрюкке» – соборный мост; снесены в 1739-м), Хёнигтор (или Кирхентор, неподалёку от кирхи – церкви), Кёттгельтор («кёттель» – требуха, внутренности).

Также имелась Прегельбоген – «прегельская арка» – между двумя домами на южном берегу (она сохранилась до 1945 года).

А самыми роскошными, по общему мнению, были Зелёные ворота (Грюнетор) в южной части острова. В конце XVI века над ними была выстроена высокая восьмиугольная башня (в 1864 году сооружение снесли при расширении Кнайпхёфше Ланггассе – самой важной на острове улицы, по совместительству – торговой дороги, которая связывала Альтштадт и Форштадт).

На южном берегу острова имелись ещё три мощные башни. Наиболее известна из них – Голубая. Первоначально она была круглая, но с острым готическим верхом.

Голубая башня утратила свой острый готический верх в 1879 году, но в «усечённом» виде, с плоской крышей, просуществовала до 1944 года. И была разрушена во время налёта английской авиации.

Между городскими стенами и водами Прегеля оставалась свободной прибрежная полоса – здесь могли швартоваться суда (а зимой их здесь же затаскивали на сушу).

На Кнайпхофе не было рынка как такового: в качестве рыночной площади использовался участок Бродбэнкенштрассе перед ратушей, а наиболее бойкая торговля велась всё на тех же набережных.

Забавный факт: большинство евреев Кёнигсберга селились именно в Кнайпхофе – несмотря на то что ремесленники были стеснены в правах, а купцам запрещалось складирование товаров на городских складах.

Герой Кёнигсберга – сапожник Ганс Саган (Заган) – тоже имел еврейское происхождение. Он прославился в 1370 году. Тогда литовские войска решили захватить Кёнигсберг. Решающая битва состоялась при Рудау (ныне посёлок Мельниково, Зеленоградского района). Руководил войском рыцарей и ополчением трёх городов уже упоминавшийся маршал Ордена Генрих Шендекоп. В сражении он погиб. А раненный в ногу Ганс Заган подхватил упавшее орденское знамя и повёл войска в атаку.

Литовцы были разбиты. А сапожник (по некоторым сведениям – подмастерье сапожника) получил за свой подвиг, во-первых, дворянскую приставку «фон»; во-вторых, ему была дарована привилегия: каждый год в день Вознесения Христова он мог поить пивом в Кёнигсбергском замке кого пожелает. В любых количествах…

По случаю 200-летнего юбилея города гильдией сапожников был учреждён памятник Гансу фон Загану. По итогам конкурса победителем был признан скульптор Эрнст Филитц: он предложил изваять фигуру сапожника из цветного искусственного камня. Маленькие человечки, высеченные на цоколе сбоку, с грубым комизмом иллюстрировали «право отведывать вкус пива», дарованное Спасителю Кёнигсберга.

Памятник украшал фасад Кнайпхофской ратуши до 1934 года. После прихода к власти нацистов он был признан «вырожденческим искусством» и разрушен. Возможно, ещё и потому, что наци не могли простить фон Загану его неарийской крови.

О том, что население Кнайпхофа составляли преимущественно купцы и ремесленники, свидетельствуют и названия улиц: Кузнечная, улица Хлебных Лавок, Кнайпхофский Длинный переулок и т. д.

Кнайпхоф действительно процветал. В 1697 году, когда Кёнигсберг посетило Великое Русское посольство, именно на острове, в доме купца Нагеляйна, останавливался царь Пётр. Дом купца располагался на юго-западной оконечности острова и имел отличительную особенность: маленький крытый балкон, полукругом охватывавший угол здания. В дальнейшем, посещая Кёнигсберг, Пётр I всегда останавливался у Нагеляйна, а купец со временем был избран бургомистром. (Дом сохранялся в первозданном виде до 1890 года, потом его перестроили, убрав балкон и прочие «архитектурные излишества». Но стены были живы вплоть до апреля 1945-го.)

Интересно вспомнить, как описывает первый визит Петра в Кёнигсберг Алексей Толстой (плотно работавший с историческими источниками) в романе «Пётр Первый»:

«В лучшей части города, в Кнайпхофе, для гостей был отведён купеческий дом. Въехали в Кёнигсберг в сумерках, колёса загремели по чистой мостовой. Ни заборов, ни частоколов – диво! Дома прямо – лицом на улицу, рукой подать от земли – длинные окна с мелкими стёклами. Повсюду приветливый свет. Двери открыты. Люди ходят без опаски… Хотелось спросить: да как же вы грабежа не боитесь? Неужто и разбойников у вас нет?

В купеческом доме, где спали, – опять – ничего не спрятано, хорошие вещи лежат открыто. Дурак не унесёт. Пётр, оглядывая тёмного дуба столовую, богато убранную картинами, посудой, турьими рогами, тихо сказал Меньшикову:

– Прикажи всем настрого, если кто хоть на мелочь позарится, – повешу на воротах…

– И правильно, мин херц, мне и то боязно стало… Покуда не привыкнут, я велю карманы всем зашить… Ну, не дай бог с пьяных-то глаз…»

Кстати, если верить Алексею Толстому, именно тому, первому, посещению Петром Кёнигсберга Россия обязана… появлением Санкт-Петербурга.

«Пётр и Меньшиков вылезли из дормеза, разминая ноги.

– А что, Алексашка, заведём когда-нибудь у себя такую жизнь?

– Не знаю, мин херц, – не скоро, пожалуй…

– Милая жизнь… Слышь, и собаки здесь лают без ярости… Парадиз… Вспомню Москву, – так бы сжёг её…

– Хлев, это верно.

– Сидят на старине, – жопа сгнила… Землю за тысячу лет пахать не научились. ‹…› К Балтийскому морю нам надо пробиваться, вот что… И там бы город построить новый – истинный парадиз…»

Так что Кёнигсберг – не только «родина слонов» и электричества, но и место, где Петра Великого впервые одолела мечта о Северной Пальмире (есть чем гордиться не только перед москвичами, но и перед питерцами!).

У Кнайпхофа никогда не было собственной церкви. Поэтому архитектурной, культурной и нравственной доминантой Кнайпхофа стал Кафедральный собор. Днём его основания считается 13 сентября 1333 года.

Собор был – и это являлось достаточной редкостью – и епископской и городской церковью одновременно. И только после Реформации его передали Кнайпхофу в качестве общинной церкви.

Своей концепцией (опять-таки говоря современным языком) он обязан гроссмейстеру Тевтонского ордена Лютеру Брауншвейгскому, который забраковал идею собора-крепости. «Незачем строить вторую крепость на расстоянии полёта стрелы от Замка», – сказал он.

Под фундамент «штатского» (в смысле, лишённого оборонительной функции) сооружения было забито более тысячи дубовых свай. Первым строителем собора стал епископ Иоганнес Кларе – и в его честь большой соборный колокол будет наречён «Иоганнесом».