Дмитрий Пентегов - А у нас на зоне…

Да, повезло нам, что жулик в тот раз не убежал. Сознательный попался!

Как-то раз одному осужденному потребовалась экстренная операция, и мой приятель, вместо того, чтобы ехать на открытие охоты, был отправлен на суточное дежурство в ЦРБ.

– Эх, а так хотелось по уткам пострелять!.. – горестно вздохнул он, направляясь в оружейку за пистолетом.

– Так нет проблем, – подбодрил его я. – Приедешь в ЦРБ, пройдись по палатам, набери «уток», поставь на подоконник и стреляй по ним из «Макарова» сколько душе угодно!

Осуждённый, которого привезли в ЦРБ с инфарктом (кстати, он был из моего отряда), вскоре оклемался, но лечился в ЦРБ довольно долго. Так что я успел потом подежурить пару раз и у него. Положили зека не в палате, а в небольшом холле в середине терапевтического отделения. В этом же холле, из-за недостатка мест, лежал ещё один больной – довольно молодой человек. Его жена, очень переживавшая за его здоровье, считала наши суточные дежурства около зека буквально подарком судьбы – всегда есть рядом кто-нибудь, кто сможет ночью разбудить врача – и постоянно угощала наших ребят (в том числе и жулика) разными домашними вкусностями.

А у «бандита» (был он, кстати, человек неплохой, и если бы не водка, может, и не сел бы никогда) в больнице появились свои поклонники. Из соседней палаты постоянно приходил к нему поиграть в шахматы и побеседовать за жизнь какой-то худощавый, излишне возбуждённый парень, и всё время просил совета, как поступить в той или иной жизненной ситуации (кстати, такое общение с отбывающим наказание осуждённым категорически запрещено всеми правилами и кодексами, но обычно все этот запрет игнорируют :).

И каждый вечер «уроки жизни» происходили примерно по такому сценарию: нервный парень подходил к жулику и жаловался, что мужики в палате сказали, чтоб он к ним не приставал и назвали его дебилом. Наш зек в ответ на это спокойно и обстоятельно рассказывал, что парень должен теперь сказать мужикам, что они могут ответить, и что он должен сказать им на их ответ. «И тогда они поймут, что были неправы».

– Понял? – спрашивал он.

– Понял! – с просветлённым лицом отвечал парень и радостно шёл в палату, чтобы через минуту выскочить оттуда, как ошпаренный, с криком. – Они меня на три буквы послали!

Как-то раз в нерабочее время я шёл по улице, и встретил двух бывших осуждённых, в разное время сидевших в моём отряде. Они были слегка навеселе и куда-то шли вместе.

– О, Алексеич, здор о во! – поприветствовал меня один из них, повернулся ко второму и представил, – А это Дмитрий Алексеевич, мой отрядный.

– Приветствую, Дмитрий Алексеевич! – сказал второй. – Так он и мой отрядный!

– Вот это да! Так мы с тобой, оказывается, в одном отряде сидели!

И они пошли отмечать это радостное событие. Хотели угостить и меня, но я отказался.

* * *

Вообще, если не сильно злобствовать на работе (не свыше той меры, которая предписана Уголовно-исполнительным кодексом), то случайные встречи с бывшими подопечными сильно напоминают встречу бывшего рядового со своим армейским сержантом. В армии порою думал, «ну, попадись он мне на гражданке», а встретив через много лет, готов обнять как родного.

Поехал я как-то на центральный рынок областного центра, и увидел, как от группки накачанных амбалов отделяется и радостно идёт ко мне Иван Дудин, освободившийся года два назад.

Поздоровались, разговорились. Ну и, как обычно в таких случаях: что нового в отряде, как там наши, правда ли, что зам. по режиму на пенсию собрался, а что, говорят, посылки теперь можно получать раз в 36 дней – надо бы съездить, мужиков передачкой порадовать. И в числе прочего:

– А знаешь, Алексеич, Генка-то сердечник на той неделе помер. Как освободился, сразу начал пить по-чёрному, а ему ведь нельзя… А ещё Дубка кто-то топором по голове стукнул. Ну и тоже насмерть…

И вот ведь призадумаешься… Оба этих осуждённых должны были выйти на свободу в самом конце года. Я сам оформлял их дела на УДО (условно-досрочное освобождение), и на воле они оказались один в мае, а другой в начале июня. Как ни крути, а если бы они остались в колонии, прожили бы дольше. Сердечник (тот самый, о котором я уже дважды рассказывал в своих записках) наверняка успел бы ещё встретить Новый год, а Николай по кличке Дубок, может быть, и вовсе был бы жив до сих пор. УДО укоротило их жизни…

Личная карточка осуждённого (в просторечии «паспорт»), которую он должен был постоянно носить с собой. Данный документ родился на волне перестройки и гуманизации, заменив собой пришитую к одежде бирку, и доставлял массу неудобств осуждённым, которые его постоянно затирали в карманах. Через несколько лет его отменили.

Похоже, настала пора прочитать небольшую лекцию по внутреннему устройству исправительного учреждения. Разберём, чем отличаются друг от друга СИЗО, тюрьма, колония и колония-поселение.

Итак, СИЗО – то есть следственный изолятор. Там содержатся подследственные. Суда над ними ещё не было, приговор не вынесен, а держат их в СИЗО, чтобы не скрылись от следствия. Сидят они в камерах, дышать воздухом их выводят в прогулочный дворик. Обстановка в камерах нервная, никто не знает наперёд, какой срок ему дадут. Народ попадается разный – и тёртые калачи, и впервые очутившиеся за решёткой, которые не знают ни официальных своих прав, ни прав «по понятиям». Вероятно, в СИЗО и происходит большинство случаев притеснения одних заключенных другими.

Тюрьма – тоже камеры, из которых просто так не выйдешь подышать воздухом, тоже прогулочные дворики. Но тут люди уже отбывают наказание, срок им определён. Так что обстановка далеко не такая нервная. Опять же, все тут о своих официальных и неофициальных правах осведомлены, такого беспредела, как в СИЗО, нет. Тюрьма – это более строгий вид наказания, чем колония. В приговорах часто определяют часть наказания отбывать в тюрьме, часть – в колонии.

Исправительная колония(ИК) – единственный вид исправительного учреждения, про который я могу сказать точно «от» и «до», так как именно в ИК я и работал. Осуждённые в ИК размещаются в отрядах. Помещение отряда похоже на казарму в армии. Окна обычные (решёток на них нет), из помещений имеются:

– спальная секция, заставленная, как правило, двухъярусными койками;

– комната отдыха (ряды табуреток, телевизор, обычно тут же стол с религиозными брошюрками – в советское время на нём лежала подшивка «Правды»);