Павел Тихомиров - Есть такой театр…

…Я начал её ждать с утра.

Мне удалось путём неслыханной лести и ещё более неслыханных посулов выпросить у администратора театра бутылку спирта, потом, пользуясь всё той же лестью и посулами, я уговорил мою хозяйку испечь её коронное блюдо – тыквенный пирог. Потом я отправился на базар – купил яблок, слив и цветов.

Базар был в этот день как-то странно и подозрительно малолюден, но я не обратил на это внимания.

Уже приготовив всё для вечернего пира, я принялся просто слоняться по городу – думая о Юле и влюбляясь в неё всё больше и больше.

А между прочим, вокруг меня в этот день происходили события, на которые, будь я в здравом уме, следовало бы обратить внимание: куда-то за черту города тянулся поток стариков и детей, проезжали телеги с убогим скарбом, плелись навьюченные ослики, и к обычному запаху грозненской пыли примешивался сладковатый и ядовитый запах дыма – во время одного из разведывательных налетов немцы бросили зажигательную бомбу в нефтяной резервуар, и вот уже третьи сутки над городом и днем и ночью стояло невысокое радужное зарево.

Вечером пошёл дождь. Лаяли собаки – безостановочно и надсадно.

В сотый раз я оглядел свою комнату: в центре стола красовался тыквенный пирог, цветы я расставил по всем углам и зажёг свечи.

Тогда ещё не было написано замечательное стихотворение Пастернака, ещё не пришла мода ужинать при свечах – просто свет в городе вырубали в девять часов вечера, а керосиновая лампа стоила на рынке целое состояние.

Я ходил по комнате и сочинял для Юли стихи.

В тот первый военный год я написал довольно много стихов, но черновики я все растерял, стихи позабыл, а вот эти две альбомные строфы почему-то запомнил:

Еще задолго до двенадцати я услышал быстрый и тихий стук.

Как во многих южных домах, дверь моей комнаты открывалась прямо на улицу. Сначала, в дождливой темноте, которую не подсвечивало даже зарево пожара, я вовсе ничего не мог различить. Потом, вглядевшись, я увидел странное зрелище – двух оседланных лошадей.

– Что такое? – спросил я. – Кто?

– Тихо, – проговорил кто-то шёпотом, невысокая фигура в бурке отделилась от лошадей, и я узнал своего приятеля, поэта Арби Мамакаева, которого за буйный нрав называли чеченским Есениным. – Собирайся, Александр, поехали!

– Куда? – изумился я.

Арби притянул меня к себе за плечи и зашептал мне в самое лицо:

– У нас точные сведения… Немцы будут в Грозном через неделю… Ты чужой, ты еврей, ты дурацкие спектакли играл – тебя сразу повесят! А в горах мы тебя спрячем! Поехали!..

А я никуда не мог ехать – я ждал Юлю!

– Я не поеду, Арби, – сказал я.

– Ты совсем дурак? – грозно спросил меня Арби.

– Слушай, – попытался я найти компромисс. – Вот что: приезжай за мной утром.

– Ты совсем дурак! – уже утвердительно повторил Арби. – Я сейчас еле проехал… Патрули всюду… Ты поедешь?

– Нет, – сказал я.

Арби молча сплюнул, повернулся ко мне спиной и медленно, тихо увёл лошадей в темноту.

А Юля не пришла. А я под утро свалился в приступе жесточайшей лихорадки – у меня время от времени бывают такие непонятные приступы, которые не сумел разгадать ещё ни один врач.

Дня через два меня пришли проведать актёры нашего театра.

Они рассказали мне, что в ночь с девятнадцатого на двадцатое октября, в ту самую ночь, муж Юли Идрыс Дочаев в начале двенадцатого застрелился в своём служебном кабинете.

Командование Северо-Кавказского военного округа отдало распоряжение прочесать горные аулы и выловить всех, уклоняющихся от воинской службы. Ответственным за эту операцию был, по неизвестным причинам, назначен штатский человек Идрыс Дочаев. Снова, в который раз, проявила себя во всем блеске мудрая национальная политика Вождя народов: поручить чеченцу возглавить карательный рейд по чеченским аулам – большее оскорбление и унижение трудно было придумать.

А немцы до Грозного так и не дошли.

Когда Отец родной повелел выслать чеченцев и ингушей в отдаленные районы Казахстана, Юля – русская Юля, уже не жена чеченца, – уехала вместе со всеми. Попала она куда-то под Караганду и меньше чем за полгода сгорела от туберкулеза.

Многие говорили, что ей повезло».

Эта выдержка из главы книги Александра Аркадьевича Галича красноречиво рассказывает о ситуации в Грозном в начале Великой Отечественной войны, о настроениях людей и об атмосфере в городе.

В 1941 году основной состав Грозненского республиканского русского театра им. М. Ю. Лермонтова выглядел так: директор театра Самуил Наумович Иржинский, заслуженный артист Республики; Виктор Федорович Конов, главный художник; Михаил Леонидович Никитин, художественный руководитель; Виктор Андреевич Шабанов, режиссёр; Александр Иванович Голубев, заслуженный артист Республики, характерный комик; Владимир Васильевич Туров (резонер); Евгения Евгеньева – заслуженная артистка Республики (основная героиня); Нина Андреевна Смирнова (молодая героиня); Стрельбицкий (резонер); Серафима Александровна Александрова (характерная актриса); Макучинская Бронислава Иосифовна (характерная актриса); Александр Григорьевич Витебский (комик-простак); Иван Андреевич Воронов (герой-любовник); Василий Алексеевич Шагов (характерный герой); Аркадий Тишин (простак).

На фронт ушли многие работники русского театра им. М. Ю. Лермонтова, среди них: Владимир Александрович Шатов, Яков Фёдорович Литвиненко, Виталий Моисеевич Бондарев, Владимир Вакулин, Анатолий Чернущенко.

До 26 августа 1942 года театр работал в г. Грозном и его районах. По распоряжению правительства ЧИАССР и В.К.И. Грозненский республиканский русский драматический театр им. М. Ю. Лермонтова был эвакуирован в г. Канск Красноярского края.

В репертуарном плане на 1942 год значились постановки: «Любовь Яровая» К. Тренева; «Парень из нашего города» К. Симонова; «Фельдмаршал Кутузов» В. Соловьева; «Крылатое племя» А. Первенцева; «Со всяким может случиться» Б. Ромашова; «Давным-давно» А. Гладкова; «Тот, кого искали» М. Рескина и А. Слободского; «Без вины виноватые» А. Н. Островского и спектакль для детей «Детство маршала» Всеволожского. Наибольшей популярностью у зрителей пользовались заслуженные артисты Республики: В. И. Белов, А. И. Голубев, Л. С. Куклин, А. Т. Неведрина, О. А. Решетниченко, М. И. Волынская и молодая актриса М. П. Полетаева.

В то суровое время театр им. Лермонтова ставил спектакли массовые, где играло много артистов, такие, как, например, «Давным-давно» об Отечественной войне 1812 года, где зритель бурными аплодисментами приветствовал появление на сцене исполнителя фельдмаршала Кутузова А. И. Голубева. Грозненцы сделали постановку и о самом Михаиле Илларионовиче Кутузове, с тем же Голубевым в заглавной роли. В этой исторической трехактной пьесе В. Соловьева было сорок шесть персонажей, причём в основном мужских. Среди женских ролей – крестьянка Настя, Ваня и помещица. Артистам приходилось за время спектакля молниеносно переодеваться, поскольку одни и те же исполнители играли и французов, и русских.