Павел Тихомиров - Есть такой театр…

В 1940 голу было заведено уголовное дело на директора русского театра им. М. Ю. Лермонтова Евгения Ивановича Буренева. Хочу привести выписку определения.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР

в составе: Председательствующего т. Киселева, членов т.т. Мурзаханова и Кумехова рассмотрела в заседании от 26.Х.1940 года.

Дело по протесту председателя Верхсуда РСФСР на приговор Нарсуда 3 уч. г. Грозного от 8.ХП.39 г. по которому:

1/. Буренев Евгений Иванович осуждён по ст. 111 УК к шести месяцам исправтрудработ по месту службы с отчислением из зарплаты 15 % – за то, что он, работая директором Грозненского драматического театра, проявил халатность в работе:

а/. Не заручившись приказом Управления по делам Искусств, повысил цены на театральные билеты (с 5 р. до 7р.20к.)

б/. Не оформил увольнение работника театра Курносова, кроме того, незаконно оплатил за 4 дня зарплату гардеробщице Нефедовой.

в/. Выдал работнику театра Шейдеман-Максакову 14 500 р. для покупки необходимых для театра ценностей, последний часть из этой суммы присвоил.

Верхсуд Чечено-Ингушской АССР этот приговор оставил в силе.

Заслушав доклад т. Мурзаханова, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР установила:

1/. Из показаний свидетелей, допрошенных по делу. Ступецкого /художественного руководителя театра/, кассира Эйчиса, Свободина /основного режиссёра театра/, и из справки бывшего театрального инспектора Лаврова видно, что повышение цен на билеты было сделано с ведома н-ка Управления по делам искусств Иванова. Письмо Комитета по делам искусств при СНК СССР от 19.VI.39 г. за № 2483/15 удостоверяет, что установленные цены на билеты в Грозненском драматическом театре не превышают цен, установленных в других городах.

Поскольку цены на театральные билеты утверждает не СНК Чечено-Ингушской АССР, то никакого нарушения его постановления по этому вопросу места не имеет.

2/. За совершенный им прогул сотрудник вспомогательного состава театра Курносов был уволен и зарплаты не получал, но впоследствии в силу необходимости приглашался на условиях разовой оплаты 3 р. за спектакль, нельзя считать этот факт нарушением со стороны Буренева закона от 28.12.38 г.

3/. Зарплата за 4 дня гардеробщице Нефедовой выплачена распоряжением заместителя Буренева – Черняева, самая выплата является правильной.

4/. По выезде Максакова в г. Москву по распоряжению н-ка Управления Иванова, ему всеми театрами г. Грозного были выданы денежные суммы с поручением заказать в «Теаснабе» в г. Москве театральное оборудование.

Деньги ему были выданы как ответственному работнику, также и Ивановым, и другими лицами.

Путем перечисления через банк на имя получателя – Максакова выдал ему деньги и Буренев, как указано выше, для закупки необходимого оборудования. Нельзя усмотреть в этих действиях Буренева состава преступления.

По изложенным обстоятельствам и руководствуясь ст.418 УПК, коллегия ОПРЕДЕЛЯЕТ:

Приговор нарсуда и определение судебной коллегии Верхсуда Чечено-Ингушской АССР отменить, Дело Буренева Евгения Ивановича по п. 5 ст. 4.VIII производством прекратить.

п. п. Председательствующий – Киселев, члены – Кумехов и Мурзаханов.

Так кристально честного человека, директора театра, мужа одной из ведущих артисток Грозненского театра Евгении Евгеньевой оправдали. При Буреневе театр держал высокую планку, как творческую, так и хозяйственную. Прошло всего чуть больше года, и Евгений Буренев умер от разрыва сердца – как видно, случившееся не прошло бесследно. Сверхпорядочный человек умер в сентябре 1941 года, не дожив до пятидесяти лет.

« Аменя в армию не взяли. Уже первые врачи – терапевт, глазник и невропатолог на медицинской комиссии в райвоенкомате – признали меня по всем основным статьям негодным к отбыванию воинской повинности.

Тогда, чтобы хоть что-то делать, я устроился коллектором в геологическую экспедицию, уезжающую на Северный Кавказ.

Но доехали мы только до города Грозного – дальше нас не пустили.

Возвращаться в Москву казалось мне бессмысленным – там в эту пору не было ни близких, ни друзей.

Из грязной и шумной, похожей на огромное бестолковое общежитие гостиницы «Грознефть» я перебрался на частную квартиру – в маленькую комнатенку в маленьком домике, стоявшем в саду на спокойной окраинной улице Алхан-Юртовской.

Как-то неожиданно легко я устроился завлитом в городской драматический театр имени Лермонтова, начал переводить чеченских поэтов – и с некоторыми из них подружился, организовал с группой актеров и режиссёром Борщевским «Театр политической сатиры».

Я писал для спектаклей этого театра песни и интермедии. Песни были лирические, интермедии идиотские. В некоторых из них я сам играл.

– Александыр! – больше, чем обычно, коверкая слова, задыхаясь, проговорил помреж. – Иди… Скорей иди… Тебя в правительственную ложу зовут.

«Правительственной» называлась у нас в театре ложа, где на премьерах и парадных спектаклях сидели ответственные чины из обкома партии и горсовета.

– Брось разыгрывать! – сказал я помрежу. – Я же смотрел со сцены, там сегодня никого нет!

– Там есть! – трагическим шепотом выдохнул помреж и схватился за голову.

– Там Юля Дочаева… Иди скорей!

…Знаменитую грозненскую красавицу, жену одного из секретарей обкома партии Юлию Дочаеву, я до этого вечера видел только один раз: на коне, в мужском седле, она лихо промчалась по центральной улице, провожаемая восторженным цоканьем мужчин и осуждающим шепотом женщин.

…Она была худенькой, темноглазой и темноволосой. У неё был низкий, тихий и очень спокойный голос.

– Здравствуй! – сказала она и протянула руку. – Ты из Москвы?

– Да, – сказал я, с первой же секунды отчаянно влюбляясь в неё.

– Я тоже из Москвы, – сказала Юля, – училась на медицинском, собиралась врачом на Сахалин, а мой дикарь приехал на какой-то пленум и похитил меня…

Она засмеялась.

– А тебе сколько лет?

– Двадцать два. Завтра, девятнадцатого октября, в день годовщины открытия Пушкинского лицея, мне исполняется двадцать два!

Я проговорил эту тираду слегка хвастливо, так как всю жизнь почему-то чрезвычайно гордился этим случайным совпадением.

А Юля снова засмеялась, а потом сказала быстро и тихо:

– Я приду тебя поздравить, хочешь? Ты где живешь?

– Алхан-Юртовская, сто десять.

Юля кивнула.

– Я приду. У меня завтра ночное дежурство в больнице, но часов в двенадцать я постараюсь сбежать… Ты меня жди!