Коллектив авторов - Новые заветы. Самые известные люди России о своих мечтах, страхах и успехах

а два года назад я чуть не стала модной. сиречь популярной. продолжался этот оголтелый ад три месяца лета. сначала я думала, что вакцина за выслугой лет работает и я уже доказала себе и жизни, что есть и буду, и на дешевку (читай: модную персону) меня не купишь. потом я внезапно начала замечать у себя над головой нимб, и следом выросли огромные крылья, на которых было написано «… ля! мне можно все!». потом я перестала писать песни. потом няня взяла на себя детей, меня же просто не было дома. а потом умерла бабушка, я надавала себе по роже и вернулась на землю.

и если б такая проверка не случилась – мне нечего было бы сказать. я уже теряла подлинность и вектор, который был неизменен многие годы. и теперь, только теперь я знаю настоящую цену состоянию «модный». теперь сиюминутная популярность – как лимонад «барбарис» в парке имени горького: потешить папу и друга. и это – на исходе второго сценического десятилетия.

занавес. и айда курить!

и в качестве коды.

воображаю, как удивился бы закомплексованный парень Курт Кобейн, узнав, что его подростковые отчаянные музыки станут новым революционным стилем в мире. скорее всего, услышав такой бред, грустно улыбнулся бы и послал. Винсент Ван Гог еще раз выпил керосину, если бы мы показали ему, как вальяжно и самодовольно мир расхаживает вдоль тел его картин и думает, что знает, и решает, что понимает.

хорошо, что мы живем и не видим, во что превращается наша мечта.

хорошо, что все – после смерти.

это делает нас молодыми и свободными при жизни, а моду на нас – вечной.

д. ар

Музыкант и поэт Диана Арбенина пишет, конечно, про себя и, как всегда, такую правду, какую читать трудно и не прочитать невозможно. Но на этот раз все оказывается сложнее. И вся сложность – в последней строчке.

Не читайте ее, пожалуйста, раньше времени.

я – капсула. мне необходимо сохранять целостность, иначе стенки растворятся в суете, и участь моя – что финал таблетки в прямой кишке. навылет, блин, в открытый космос.

поэтому я решила больше не покупать джинсы. носить то несметное одинаковое количество, что когда-то зачем-то купила.

также я решила вообще не покупать новую одежду.

много еды мне тоже не надо. все летит в помойное ведро, начиная от каши утром, заканчивая сырами, творожками, рыбами и тушками животных.

нового дома и квартиры мне тоже не надо.

не хочу заводить собаку. боюсь, что выть на луну мы будем дуэтом.

ездить тоже никуда не буду. если буду, то редко. и не денег жалко, а просто влом. все влом.

ходить по Парижу влом. лететь в Аргентину влом. плавать в карибском влом. влом все. включая стену плача. к ней прижиматься тоже влом.

я – капсула. я постоянно чувствую экспансию извне. мне страшно, что меня порвет внешняя сила. растащит на молекулы тряпок, самолетов, дел, городов, стран, непрочитанных книг, недосмотренных фильмов, чужих языков и странных встреч.

я как-то перестала понимать, где я, а главное – зачем.

как та элли из изумрудного города, я сижу на полу своего маленького трейлера, обнимаю руками коленки и трясусь от страха, слушая, как трещат его стены под натиском какого-то дебильного незримого урагана.

меня разрушает все. включая молекулы воздуха. я чувствую их ядом в организме.

и каждый вдох провоцирует мощный поток смертельной дозы разрушения.

пожалуйста, заприте меня дома. обеспечьте меня запасом воды, хлеба, консервов и горького, как твои поцелуи, шоколада. книги у меня есть. чернила тоже. бумаги много. музыки не счесть.

пожалуйста, заприте меня дома.

я лягу на пол и первые 5 лет буду спать. просто спать. у меня получится не сразу. первый год я, безусловно, буду мучиться, вспоминая бессмысленную ахинею, в которой болталась 40 лет. и видения пустопорожнего существования будут выгрызать мне мозг. к 3-му году я наконец пойму, что мучиться глупо: что сделано, то сделано, – и усну.

выспавшись, я подойду к зеркалу и стану разглядывать себя. ладони, грудь, ноги, лицо, шею. внимательно, но без одинаковых ежеутренних к себе претензий. я просто буду смотреть на себя, и кто знает, может, смирюсь с оболочкой, которую подарил мне господь бог. идиотские мысли укоротить нос и похудеть наконец перестанут дятлом долбить мозжечок, и я в лучшем смысле обезличу свой пол, приняв его как он есть. я возьму ножницы и срежу волосы, которые успеют нарасти на моем черепе, и пару месяцев буду гладить свой шершавый освободившийся от прошлого скальп. я включу воду и года два буду плавать и погружаться на дно. не исключено, что я научусь дышать под водой. все к тому предпосылки я имею. я в буквальном смысле растворюсь в воде и навсегда утрачу все свои запахи.

потом я буду пить воду. не торопясь. со вкусом. глоток в глотке. глоток за глотком. не как пила до этого. не на манер американского туриста, попавшего в россию и пластмасса впаяна в боковой карман рюкзака «санфли», не на манер чувихи с татуировкой ЗОЖ на лбу. а честно и от всей души. имея причиной всего лишь одну и единственную в своей изначальности – жажду, товарищи, жажду, а не гнилые трубы санузлов.

напившись, я начну думать. я привалю себя к батарее и буду думать.

я очень люблю думать, но в той, оставленной за дверью, жизни у меня не было времени на это, казалось бы, необходимое хомо сапиенс действие.

я успевала все: петь, рожать, смеяться, плакать, стрелять, прятаться, ходить (редко, правда, ходить – все больше бегать), бросать, влюблять, есть, спать, работать, долбаться, ездить и так далее. я успела спустить в помойку огромное количество бездарно проведенных вечеров в кафе, в ресторанах, в телефонах, в машинах, в метро, в постелях с громадным количеством случайных людей.

думала я редко. соображала – это да!! и принимала решения – это тоже да!! и эти, замечу, фундаментально молниеносные решения вели меня, замечу, к очередному фундаментально бессмысленному реестру занятий.

удивительно: за 40 лет я, пожалуй, больше себя так никого и не полюбила. а себя я не люблю вообще. парадоксально как-то звучит, но я именно так чувствую все это.

думать я буду долго. скорее всего, меня затянет лет на 12.

надумавшись, я поем. немного. наесться я уже успела. и процесс этот меня стал раздражать так, как артема каша, которую я ему варю с упорством барана, а он с упорством барана ее не ест. квиты. 1:1.

поем, чтобы начать читать.

я прочитаю все, что уже прочитала за свою жизнь. но раз в 5 медленней и не пропуская сцены войны у толстого в романе. я из желания, а не потому, что было круто и модно, прочитаю «улисса» и наконец пойму, что к чему, и, разумеется, захочу прочитать «дублинцев». цвейга, драйзера и голсуорси я, разумеется, перечитывать не буду; пожалуй, достоевского тоже. а вот «вселенную стивена хокинга» точно прочитаю. я вспомню все стихотворения, которые знала когда-то наизусть, включая «бородино», «онегина», ходасевича, маяковского, хлебникова, возможно, даже «цепану» гомера и каких-нибудь не слишком эксцентричных французов, хотя они эксцентрики поголовно. «божественную комедию» я выучу наконец наизусть. бродским я закушу. нет, закушу я борхесом: мне всегда хотелось жить в саду расходящихся тропок.