Василий Храмцов - Записки редактора. Наблюдения в пути от журналиста до главного редактора

Сначала я предположил, что такой ажиотаж происходит от высокой ответственности каждого члена коллектива за выполнение плана. Но постепенно мое мнение переменилось, особенно по отношению к водителям самосвалов.

– Многие из них хитрят, – говорил мне знакомый водитель, который ставил свой автомобиль на ремонт не так, как некоторые – когда захочется, а строго по графику техобслуживания. Нормальный, честный работяга!

– Когда объявляют повышенные расценки за рейсы сверх нормы, то их машины сразу становятся «исправными». С завгаром у них договоренность. Слесарей они подкупили. Начальство закрывает на это глаза: ему лишь бы план выполнить, а на все другое – наплевать.

В конторе угольного разреза на доске объявлений во второй половине месяца всякий раз появлялось объявление. В нем говорилось, что каждый рейс, выполненный водителем сверх нормы, оплачивается вдвойне. Хитрецы ждали этого объявления. Вот поэтому они и лихачили, не жалея техники.

Собрав сведения о простоях автомобилей «на ремонте» и количестве рейсов после него, о состоянии травматизма, особенно со смертельным исходом, об авариях на трассе, а также о динамике добычи и вывозе угля по дням месяца, я приступил к опросу водителей, регулировщиков, иными словами, простых работяг. Все они подтвердили, что я уловил суть, почему разрез ежемесячно лихорадит, и согласились подтвердить правдивость материала, который я опубликую. Вышел он под заголовком «График зовет к авариям».

Что тут началось!

Надо сказать, что начальники шахт и угольных разрезов чувствовали себя в городе неприкосновенными князьками. Реальная власть, а вернее – денежные ресурсы, были в их руках, а не у горкома партии и исполкома горсовета. К ним обращались с просьбой профинансировать какое-либо мероприятие, выделить нужному человеку жилье, фиктивно оформить кого-либо на работу. В их распоряжение были базы отдыха, отделы рабочего снабжения и многое другое. От них во многом зависело благополучие города, а также его руководства.

На другой день после выхода газеты проходил пленум горкома партии. Редактор был членом бюро и сидел в президиуме. Оттиски готовых страниц газеты мы носили ему для прочтения и на подпись. Он и читал их, сидя в президиуме. Думаю, больше для того, чтобы произвести впечатление на членов пленума. Вот, мол, какая у него ответственная работа: отлучиться нельзя!

Одну из полос поручили доставить мне. Я прокрался за кулисы сцены и подошел к редактору. Окинул взглядом наполненный людьми зал и трибуну. Надо же такое совпадение: за трибуной стоял начальник угольного разреза, который я подверг критике. Не стесняясь в выражениях, он ругал редактора и редакцию и требовал наказать меня и немедленно уволить с работы.

– Это клевета на весь трудовой коллектив», – гремел он на весь зал.

Честно говоря, я перепугался. Кто я, начинающий газетчик, по сравнению с опытным, авторитетным руководителем? Придя в редакцию, перечитал свой материал и готов был защищать каждое слово. Если позволят. Пришедший с пленума редактор сказал, что создана комиссия во главе с заведующим отделом пропаганды uj горкома партии и что она будет проверять достоверность материала.

– А у тебя подписи людей, с которыми ты беседовал, в блокноте есть? – спросил редактор.

– Нет. Я как-то не подумал об этом.

– Вот в этом твоя ошибка. Они могут сказать, что не давали согласия, чтобы их фамилии фигурировали в газете.

На другой день к редакции подъехал легковой автомобиль с открытым тентом. Меня пригласили в него, и мы поехали на разрез. «Вот так и в другое место увезут», – думал я грустно.

К моему удивлению, работник горома партии повел комиссию не к начальнику в кабинет, а по тем местам, которые указаны в моем материале. Почти каждая фраза в газете, которую он не выпускал из рук, была подчеркнута красными чернилами. И стал беседовать с людьми, фамилии которых находил в газете. Беседу начинал с вопроса:

– Начальник разреза приглашал Вас к себе в кабинет?

Это вызывало сильное смущение. Люди опускали глаза и молчали. Когда ответ задерживался, следовала фраза:

– Так вызывал, или нет?

Оказалось, что с каждым из них начальник разреза уже лично побеседовал. Не трудно догадаться, о чем.

Проверяющий ставил в газете «птички». Комиссия пообщалась с экскаваторщиками, побывала и на ухабистой дороге, и в мастерских, и в плановом отделе, и в бухгалтерии.

Когда были расставлены все «птички», мы вошли в кабинет начальника разреза. Он было снова набросился на газету и лично на меня, но был остановлен заведующим отделом пропаганды горкома партии. Сообщив, что проверка закончена и что по ней будет составлена справка для первого секретаря горкома партии, он встал, и мы удалились.

Несколько дней я прожил в тревоге. Наконец, редактор пришел с заседания бюро горкома партии сияющим и с радостью сообщил, что начальнику разреза за клеветнические нападки на газету и игнорирование критики объявлен строгий выговор.

Тут только отлегло у меня от сердца. Кстати сказать, с тех пор я никогда не боялся критиковать, кого бы то ни было, если был уверен, что прав на сто процентов.

– Вася! Мы не можем делать газету из одних стихотворений! Давай нам небольшие заметки, зарисовки, репортажи, очерки – все, что сумеешь. Не стесняйся, больше пиши о своих земляках! Ты работаешь в колхозе электромехаником? Значит, ты бываешь всюду, на всех участках. Так что тебе и карты в руки. Прояви военную смекалку: ведь ты недавно со службы, сержант в запасе?

Так говорил заведующий отделом писем редакции районной газеты Сергей Семенович Синегубов, принимая от селькора очередное стихотворение. Это был сухощавый, уже немолодой человек. Строгий костюм, красивые очки и проницательный взгляд голубых глаз подчеркивали его интеллигентность, а веселая улыбка и простота обращения располагали к беседе и откровенности. Речь опытного газетчика скорее смутила юношу, чем ободрила.

– Я даже не предполагал, что газетные публикации так различаются по жанрам.

– А ты об этом пока не думай, – развеял сомнения журналист, – пиши, как Бог на душу положит. С жанрами мы позднее разберемся.

На молочнотоварной ферме в колхозе было два перспективных и равноценных коровника. Более опытные доярки по надоям молока вышли в передовые. О них и решил Василий написать свой первый материал.

Был март. С крыш падала капель. Среди осевшего снега местами блестели небольшие лужи. Косые лучи яркого солнца, отражаясь в них, отбрасывали зайчики на потолок красного уголка фермы, куда заглянул Василий. От этого в небольшом помещении было светло и уютно.

Переписал сводку по надоям молока. Прочел стенгазету. Осмотрел развешенные по стенам плакаты. А потом пошел в коровник.