Александр Аннин - Измени свою жизнь

Заботы о хлебе насущном в суровых условиях полуобжитого монастыря, уход за скотиной, заготовка дров на зиму, сенокос, работы на огороде, физическое восстановление обители – вот они, дневные труды «малого стада», небольшой братии. Да еще по утрам и вечерам – долгие богослужения и молитвы, порой они составляют восемь-девять часов в сутки. Ясно, что не каждому такое под силу.

Наверное, поэтому в Ниловой пустыни по сей день не так много чернецов, облаченных в иноческий сан. Святой Божий угодник Нил Столобенский строго выбирает себе в монастырскую семью только тех, кто может непреклонно, долгие годы нести крест подвижничества.

Особенно уважают новичка, если появился он здесь в непогоду и холода – значит, и впрямь «брат». Не отдыхать приехал. Еще один трудник, слава Богу…

Хорошо бы с собой рабочую одежду взять, валенки. Нету – подберешь на складе по размеру. Чего ни в коем случае нельзя брать с собой на Столобной? Курево – это раз, почуят запах – выгонят. Во-вторых, мясные продукты в любом виде. А пить что-либо хмельное на острове запрещено с начала XVI века, когда здесь поселился в убогой пещере преподобный Нил, Столобенский чудотворец.

Итак…

Оголился лес, улетели с тоскливым курлыканьем журавли (как нарочно, выбирают они путь по-над Ниловой пустынью, навевают уныние и скорбь по родному дому в сердцах некоторых насельников, порой даже – имеющих долгий опыт суровой, постнической жизни).

А к Покрову уж и морозы в этих краях заворачивают – вдоль берега намерзает ледяная каемочка…

После вечерней трапезы, как правило – в начале девятого, в натопленной трапезной гаснет электричество и при свечах да лампадах, стоя вдоль дощатых столов, братия совершает молитвенное правило «На сон грядущим». До сна еще, впрочем, некоторым далеко: свет в кельях дозволено «держать» до 11 часов вечера. Но – никак не позже. В случае крайней надобности зажигают свечу.

Не делается исключения и в новогоднюю ночь: во-первых, здесь живут по старому, юлианскому календарю, так что ни 31 декабря, ни 1 января – по общепринятому стилю – «новолетие» в монастыре не возглашается. А, во-вторых, светских праздников для тех, кто оказался на острове Столобной, больше не существует. Как не существует собственных фамилий, а для некоторых – даже и имен, данных родителями. Онисим, Нектарий, Нил, Герман, Митрофан, Варфоломей – такие «старозаветные» имена получают здесь при пострижении в монахи.

Обычно пострижения ждут не один год и даже не пять…

Праздники в строгой обители, конечно же, есть. Все они обозначены красным цветом (или жирным шрифтом) в церковном календаре. Помимо Пасхи, «двунадесятых» и великих православных праздников здесь особо чтут дни памяти преподобного Нила Столобенского, Иоанна Предтечи, Николая Чудотворца и ряда других великих и местночтимых (тверских) святых. Так что, в общем, вместе с воскресеньями праздничных дней набегает немало.

В эти дни островитяне Ниловой пустыни отсыпаются: служба в Богоявленском соборе начинается только в восемь утра. Все послушания (проще говоря – работы) отменяются, кроме тех, что жизненно необходимы (на трапезной, к примеру, или – в охране). На самой же трапезе обычно появляется что-нибудь вкусненькое: печеная рыба, мед, конфеты.

На масленицу, как и повсюду на Руси, в изобилии пекутся блины, на Пасху – разновеликие куличи.

В холода здесь, на обезлюдевшем после «массового туриста» острове, не услышишь не то что смех или песню, а даже и просто громкого разговора. Все совершается чинно, основательно, не торопясь. Ни разу не видал я бегущего черноризца, каким бы срочным не было дело. Насельники своей нарочитой степенностью как бы охраняют мир душевный, боясь расплескать, словно постоянно носят его в некоем невидимом, хрупком сосуде…

Что же является главным условием для обретения этого вожделенного мира душевного? Порой насельники ждут его прихода не месяцами, а годами. И наступает он только тогда, когда человек наконец-то полностью отрешается от своих былых забот, оставленных далеко-далеко, где-то там, за горизонтом… В миру. А они еще долго гнетут его, не отпускают – ни в храме, ни в монастырской келье, ни в трудах, ни в молитвах… Когда же наконец перестанет черноризец вспоминать о своих светских амбициях, карьерных перспективах и, увы, несостоявшейся семейной жизни? Когда утихнет память сердца и рассудка? У каждого – по-разному.

Но я на своем собственном примере убедился: если уж где и возможно достичь покоя душевного, так это в монастыре. Лучше – в отдаленном, северном, островном. И не слишком уж известном и богатом. Это, я думаю, всякому понятно.

А самое большое подспорье в обретении мира душевного – благодатная жизнь монастырская: абсолютное, полное отсутствие забот и хлопот. Что подали в трапезной – то и вкушай, братец, да Бога не забывай благодарить. Не надо здесь заботиться ни об одежде, ни о счетах – люди в монастыре быстро забывают о том, что такое деньги и какова их цена (курс, покупательная способность). Вот что означает известное выражение – жить, как у Христа за пазухой. По принципу необходимости и достаточности. Никаких излишеств, зато все, что нужно, тебе предоставлено без забот и хлопот с твоей стороны. И все, что здесь происходит – совершается точно в свой срок, и всякому делу положен свой предел…

И что же, брат во Христе?… А то, брат. Выполняй по мере сил послушание, молись (да не замаливайся!), и вся твоя прошлая жизнь скоро, поверь, предстанет перед тобой в истинном свете. И спокойно, без истерики, поймешь ты многое из того, что было непонятно раньше. А именно: почему, за что и по какому такому промыслу твоя судьба сложилась именно так, а не иначе?

Вот тот главный вопрос – вернее, первый в очередности из главных, – ответ на который получают в этих стенах новоприбывшие. А всех остальных тайн и открытий – что о мироздании, что о собственной душе или прежних взаимоотношениях с другими людьми (кто был прав, а кто – неправ) – я, извините, выдавать не буду… Все равно не поверите, пока не поживете полноценной монастырской жизнью. Сколько? Каждому – свой срок положен, свой предел.

Ну, а теперь – довольно философии. Давайте, как говорится, ближе к делу. К зримым и осязаемым картинкам монастырского житья-бытья.

Вот как проходит обычный, «рядовой» зимний день в Ниловой пустыни.

05.00.Гулкий удар соборного колокола пробуждает заспавшегося насельника (а кое-кто уж на ногах или на коленях – исполняет свое, сугубое молитвенное правило). Вскакиваем с солдатских железных коек, попутно стряхивая иней с солдатских одеял – за ночь выстудилась натопленная с вечера келья, остыла наша печка-голландка. Беленый сводчатый потолок (середина семнадцатого века, так и веет от него древностью дониконовской, допетровской Руси), на своде в мерцании лампад колышутся наши тени. Три поясных поклона в сторону узкого, стрельчатого окна, за которым в ночи проступают очертания Богоявленского собора.