Марина Черносвитова - К истокам русской духовности. Этюды

Об этом см. подробнее в книге Е. В. Черносвитова «Пройти по краю. В. М. Шукшин: мысли о жизни, смерти и бессмертии». Изд. 3-е. Ридеро. 2016

Виктор Горн, литературный критик, алтаец, из обрусевших немцев (sic!) пишет: «Мы можем сказать, что есть основания для разговора «Есенин и Шукшин», разговора о пути, о судьбе. В связи с этим мы обнаружим много самых разных деталей. Шукшин очень любил стихи Есенина, даже подражал ему в юности, о чем можно судить по его стихотворению «И разыгрались же кони в поле»… Вообще Есенин Шукшину наиболее родной, близкий, понятный – в думе и поступке. И его герои часто вспоминают, читают или поют Есенина – «Верую!», «Печки-лавочки», «Калина красная», «До третьих петухов» и др.

Не сбылась «Инония» и Ивана Кремнева (А. В. Чаянова). В 1920 «Госиздат» выпустил лишь первую часть «Путешествия моего брата Алексея в страну крестьянской утопии». По словам «западного» есениноведа и шукшиниста, некогда нашего соотечественника, сбежавшего в молодости на Запад, Евгения Вертлиба, «…это причудливая смесь „избяного рая“ Николая Клюева, некоторых мотивов мистического анархизма Вячеслава Иванова и Чулкова, анархических идей Кропоткина, идиллических картинок в духе руссоизма» (Евгений Вертлиб. «Василий Шукшин и духовное русское возрождение». Effect Publishing, 1990, с. 64).

Вот чутьем подсказанные рассуждения на этот счет В. М. Шукшина. Незадолго до своей смерти в беседе с корреспондентом «Унита» 17 мая 1974 г. он говорит: «Ведь как случается в семье? Отец, умный, нормальный отец, говорит сыну какие-то хорошие слова. Сынишка выходит в подворотню и там слышит слова от своего сверстника… И парадокс, и дикая вещь вступает в силу… Не прямо учить, а через какую-то судьбу, характер, через гибель даже… через гибель…».

Читай, например, А. Казаков. «Посмотри на нашу маму…». Василий Шукшин: «Слово о матери». – «Комсомольская правда», 1985, 26 января.

Это, заметим, в начале жизни. А ближе к концу… «Ах, славная, славная пора… Теплынь. Ясно. Июль месяц… Макушка – лето. Где-то робко ударили в колокол… И звук его – медленный, чистый – поплыл в ясной глубине и высоко умер. Но не грустно, нет». – Бытийственное ощущение героя не изменилось – все тот же зной, теплынь и солнце. Это и есть русскость!

Василий Шукшин. «Солнечный кольца». Публикация Лидии Федосеевой-Шукшиной. Советская Россия, 1989, 12 июля.

Подробнее этот вопрос рассмотрен Е.В.Черносвитовым в книге «Пройти по краю».

В октябре 1989 г. на Капри работала – после 80 лет перерыва – «Новая каприйская школа»… Там шукшинист и алтаец, обрусевший немец Виктор Горн попытался обосновать свой тезис, что «Шукшин был верующим, православным» и для доказательства прочитал отрывки из его рассказа «Верую». Тем самым навлек на себя негодование владыки Никандра, представителя патриарха Москвы и Всея Руси и профессора-богослова а. И. Осипова: «Какое тут (в „Верую“ – Е.С., М. Ч) православие? Это же язычество натуральной воды!» – заявили наши духовные деятели.

Под Новый Год в переходах московского метро бойкие молодые люди обоего пола распихивали среди торопящихся нервных и несчастных пассажиров листки, на одной стороне которых ярко изображен незамысловатый сюжет: души погибших в автомобильной катастрофе влюбленных воспарили над ночным огромным городом и своими изувеченными телами стремились навстречу к полуголому седому мужику с желтым нимбом над головой, неверно спроецированным на переднюю грудную стенку красным сердцем, с анемичной улыбкой, левой рукой троеперстно загораживающим огромную желтую пирамиду в синем круге в блеклых лучах… Вряд ли кто не знает, что знак этот (пирамида в синем круге) – масонский символ власти над миром… Но, и Есенина и Дункан, да, говорили и писали, а может быть и Шукшина, а потом и Высоцкого… убили масоны? Правда, мы сейчас умнее и грамотнее стали и нам все уши прожужжали о «пятой колонне»! На обороте листка (было это в 1991 году!) текст – история гибели влюбленных, их «оживление» в духе, полет в тоннеле к свету (примитивный пересказ известных брошюр о «жизни после жизни») … Существо света ждало их. Оказывается, это Иисус! И обращение (к москвичам): «Готов ли ты к этому невероятному путешествию?» Тогда еще для советского человека, особенно москвича, этот вопрос звучал явно провокационно. «Если готов – то пиши нам по адресу» (и дальше адрес в Варшаве). Какое отношение такие вот «писюльки» имеют к христианству? Имеют ли они вообще какое-либо отношение хоть к одной из религий? Явно, что нет!

Влас Дорошевич в 1917 г. «стенькоразинщиной» заклеймил большевизм, сравнив Ленина с Разиным: «Ленин – это в наших глазах творимая легенда. Ленин – это, конечно, самое любопытное, что есть сейчас в Петрограде. Это писатель? Ученый? Теоретик? Пророк новой, – новой! – жизни?

Позвольте! Позвольте!

Да тут не новое. Совсем не новое. Тут что-то старое, очень старое слышится. Словно откуда-то из далекой-далекой могилы, с кладбища семнадцатого века доносится…

Да это же: Сарынь на кичку!» («Стенькоразинщина». – «Русское слово», П., 1917). Журнал «Столица» опубликовал В. Дорошевича в январе 1991 г., в №5. Если домыслить некую творческую лабораторию создания образа Степана Разина (а почему бы нет, если рассуждать, так сказать, концептуально?) у Василия Шукшина, то этот образ ближайшим путем ассоциативно связан с фигурой Петра I. И вот в каком отношении. Шукшин пишет: «Но бородатую, разопревшую в бане лесовую Русь покачнул все-таки Алексей Михайлович, а свалил ее, кажется, Стенька Разин и потом, совсем – Петр Великий» (здесь мы добавим, что все началось, конечно, с княгини Ольги, разгромившей перед принятием космополитической религии, лесную Русь – древлян). Но и другая мощная фигура наверняка была в «поле бессознательного», когда создавался образ Разина – Сталин… Не случайно Ипостась Разина Егор Прокудин, собрав честной народ для своего «разбега в ширину», произносит перед ними речь, начиная словами «Братья и сестры!»… Последний раз на Руси с этими словами к народу обращался только один правитель – Сталин в лихую годину 1941. Ниже мы постараемся несколько развить эти свои «домыслы» в отношении образа Степана Разина, а здесь еще процитируем одного автора: «Петр I. Он действовал как древнерусский царь-самодур; но в нем впервые блеснула идея народного блага, после него погасшая надолго, очень надолго. Чтобы защитить отечество от врагов, Петр опустошил его больше всякого врага. Понимал только результаты и никогда не мог понять жертв». И еще этот автор пишет: «Петр увлекался Европой с финансово-технической, а не с политической и нравственной стороны, мог приучить свои руки к приемам по работе мастера, но не думал приучать своей мысли к принципам политического мыслителя вроде Пуффендорфа или Гуго Гроция». Этот автор В. О. Ключевский. А взято это из его «Афоризмов и мыслей об истории».