Марина Черносвитова - Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное

© Марина Черносвитова, 2016

© Оксана Альфредовна Яблокова, дизайн обложки, 2016

© Евгений Васильевич Черносвитов, фотографии, 2016

© Павел Юрьевич Черносвитов, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-2483-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Млечный Путь и Полная Луна в корзине – Ужастик о Грушевой Рине! 1989 год.

Рина Грушева умерла 12 марта 1988 года в районной больнице небольшого дальневосточного городка от острого лейкоза в возрасте 18 лет…

А, в это же самое время в Москве, случилась история, которая, на первый взгляд никак не связана со смертью Рины Грушевой. История называется —

Сегодня я ушел с работы рано, около двух. Закрыл кабинет и ушел, никому ничего не сказав. Работать я не мог; порылся в ящиках стола, куда-то позвонил, кому-то ответил – вот и все.

Уже месяц пребываю в таком состоянии. Просто и банально: перевалило за сорок, детей нет, сделать ничего не удалось по большому счету в жизни, и, наконец, промучившись со мной двадцать лет, ушла жена, ушла просто, без истерик: записка на отключенном пустом холодильнике и – прощай навек.

Я был готов к этому, так как последние годы мы доживали свой брак по инерции. Я «гулял», домой приходил поздно, усталый и разбитый. Упреки со стороны жены давно кончились, мы почти не разговаривали. Ее было жалко: умная, красивая, «дородная славянка», как говорили мои друзья. В доме всегда было чисто, много вкусной еды, но удивительно холодно и не уютно. Как это мы, два совершенно разных человека, могли прожить вместе двадцать лет? Не понимаю!

Я трезво оценивал себя и ситуацию, в которой оказался. С чем же я у порога? Сорок с хвостиком и никаких болезней. Научных статей – на докторскую диссертацию; на полках разных издательств вот уже пять лет валяются две монографии; меня иногда цитируют, иногда я получаю письма, даже из-за рубежа. Один профессор из Оксфорда сравнил меня со степным волком, рыскающим в одиночестве по полям науки. Но я давно перестал верить в себя: кому нужны мои статейки и все усилия, связанные с их публикациями, кого это волнует? А я жизнь, можно сказать, потратил на это!

В новую семью тоже не верю: для чего, собственно, ее создавать? Детей иметь поздно, одиночества я не боюсь, давно привык. Любовь? В нее, пожалуй, верить не перестал, но встретиться с ней мог бы только для одного – чтобы умереть вместе! Была же такая навязчивая идея у немецкого поэта Клейста…

Родные – обойдутся без меня: все устроены и пристроены; друзья… ох, друзья… Без них я обойдусь!

Что же получается в итоге? Как видно, новая жизнь – не для меня!

Умереть? Нет, о самоубийстве я никогда серьезно не думал. А, если в запой? Я никогда не пил, к алкоголю был равнодушен – это не для меня… А может, попробовать? Может, в этом как раз и есть выход? Умирают же алкоголики от острой сердечнососудистой недостаточности, «ОСС», как говорят мои коллеги. А может, прибьет кто по пьяному делу…

Еще можно уехать на Чукотку пасти оленей или на Алтай, собирать целебные травки. Можно старателем в магаданский край или просто бичем… Эскапизм – бегство от действительности, которая слишком разумна, – вот реальный для меня план новой жизни!

Я запил, но пить в одиночку, закрывшись дома, не мог. Стал искать по Москве питейные заведения, которые после Указа сохранили былые традиции, и перешли на нелегальное, так сказать, положение. Мест таких немало: прикроют одни, тут же возникают другие… Скоро я узнал все нужные адреса.

Побродив по городу до приятной усталости в ногах, я нырнул в метро «Красные ворота» и поехал на «Преображенку». Там, как сказал мне один алкаш, есть ресторанчик в духе «лучших времен». Пароль – «друзья ждут, я немного задержался».

Было многолюдно, но говорили мало, в основном, пили. Свободный столик оказался в самой середине небольшого зала. Не отрываясь от меню, я заказал подошедшему официанту бутылку «Столичной», рыбное ассорти и вдруг услышал в ответ:

– Привет, Джези! По ком звонят колокола?

Я вздрогнул, так звали меня только ребята с нашего двора в Староконюшенном да мои одноклассники. Четверть века никто не обращался ко мне таким образом. Сердце сжалось, повеяло запахами старого Арбата, подкатила волна смутных воспоминаний… Я поднял голову – передо мной стоял холеный, совершенно седой, но моложавый и поджарый официант, не более. Я вглядывался в его лицо и не узнавал.

– Это я, Мишка… Неужели так изменился, Джези? А вот тебя сразу узнал! Да… годы, годы… Но, ничего, старик, живем!

Выпалив это, он резко повернулся и исчез, но вскоре возвратился, неся поднос с множеством тарелок с закусками, двумя бутылками «Пшеничной» и бутылкой марочного шампанского в ведерке со льдом. Пристально разглядывая меня и словно читая мои взбудораженные мысли, он ловко расставлял все на столике, приговаривая:

– Ничего, ничего, Джези. Сейчас разберемся, не мельтеши, старина, сейчас все будет о’кей!

Быстро управившись, он исчез с пустым подносом, и вскоре вернулся каким-то другим, все еще незнакомым, но уже не официантом. Теперь передо мной стоял интеллигентный мужчина с едва улавливаемым запахом тонкого французского одеколона и дорогих сигар.

– Такая встреча бывает раз в жизни… Сегодня я не работаю, я с тобой! – Приговаривал он, продолжая сверлить меня взглядом. – Чую, по краю идешь, Джези… Сломалось, видно, что-то… Правильно, что к нам пришел. Видно, судьба нам в твой час встретиться!

Я вспомнил его. Жил он на Арбате, и мы учились в одном классе, но никогда не дружили, общих интересов у нас не было. Только один раз мы оказались вместе. Как-то зимой, в феврале, возвращался я ночью от девчонки. На «Гоголевском» меня остановили четверо незнакомых парней и попросили закурить. Как всегда бывает при этом, завязалась драка. Я тогда уже имел первый юношеский разряд по боксу и сразу сбил двоих с ног. Вдруг ко мне подбежал какой-то парень, худой, щуплый и сразу видно – слабосильный. Но нас стало двое. Это и был Мишка. Дрались жестоко. Если бы не дворник, неизвестно, чем бы все закончилось. Парни разбежались, а мы с Мишкой, хромая, поплелись домой. Вдруг он громко захохотал. Мне стало не по себе – уж не повредили ли ему при драке голову? Я повернулся к нему под фонарем, Мишка протягивал мне шикарную пыжиковую шапку, которую стянул с одного из парней во время драки. Да, таким он и был: в любых передрягах ему удавалось что-нибудь стащить для себя! Никто и никогда не бил его даром. Мишка закончил юридический факультет МГУ, но, не проработав и дня по специальности, пошел в официанты. Служил в «Праге», «Берлине», «Арагви», оказался здесь, в этом тихом ресторанчике – другие времена, следует переждать! Он гордится принадлежностью к «высшей касте», очень могущественной и бессмертной, относящейся «к сфере распределения продуктов потребления»: «Мы и сейчас любую дверь отворяем ногами, и так будет всегда!»