Марина Черносвитова - Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное

Не знаю, что со мной случилось, видимо, «Пшеничная» виновата, но я вдруг размяк и стал, как последняя истеричка, плакаться Мишке в жилетку: жизнь не сложилась, жена ушла, Никому не нужный и не на что не способный неудачник! Пью, вот, вместо того, чтобы головой с «Крымского», и т. п.

Он слушал, обняв меня за плечи и приговаривал:

– Ничего, разберемся… Все будет о’кей, Джези!

– Решено! Уеду на Север или на Алтай…

– Стоп, – прервал мое хныканье Мишка. – Алтай… да, Алтай… Зачем уезжать? Слушай, родной, у меня как раз гостит племянница из Барнаула. Приехала Москву повидать… Уговариваю поступить в 1-ый мед. – там наши парни уже кафедрами заведуют… В ней столько силы, свежести, бодрости! Столько крепкого алтайского оптимизма! У меня идея, роднуля: вам нужно поговорить!

Я плохо понимал, что он говорит: причем здесь его племянница, и что она делает в Москве?

– Хватит, – сказал Мишка, поправляя на мне галстук. – Ты сейчас же едешь домой, на тачку я тебя посажу… Вот мой телефон, Женька ее зовут, слышишь? Я все ей расскажу, она умница… Будет ждать твоего звонка… Какое поколение, Джези! Они, в свои восемнадцать, сильнее духом и мудрее нас, сорокалетних… Ну, а душевность – сибирская…

Я встал и хотел достать из кармана бумажник, но меня повело в сторону, закружилась голова.

– О, да ты, брат, хорош! Ничего, ребята свои, довезут, а я еще поработаю…

Удивительно, как прямо на глазах Мишка начала превращаться в официанта. Я попытался вынуть две двадцатипятирублевки, в бумажнике оставалось еще рублей пятьдесят…

– Не сори бабками, – заворчал Мишка, потом вроде бы подумав, добавил, – впрочем, я их у тебя заберу, не то потеряешь в дороге. Завтра при встрече, получишь все в целости и сохранности. Да и повод будет повидаться, а то опять лет на двадцать исчезнешь.

Я не возражал, полностью подчиняясь Мишке, такому спокойному и рассудительному.

Домой я вернулся около десяти. Таксист, симпатичный и веселый парень, буквально на руках донес меня до квартиры и ушел только тогда, когда я, перевалившись через порог, захлопнул дверь. Пустота, темнота и тишина встретили меня угрожающе. Я был пьян и одинок. В голове хаос из обрывков мишкиных фраз и собственных мыслей: Сибирь… бичевать… они в восемнадцать мудрее… столько энергии и оптимизма, бодрости… Женька ее зовут, она будет ждать твоего звонка… вам нужно поговорить… не нужен никому и ни на что не способен… головой с Крымского моста…

Не помню, как пришел в спальню и лег, не раздеваясь, в давно уже незаправляемую постель. Отключился… Очнулся около одиннадцати. О, как все мерзко! Как сомнамбула полез в карман, вынул мишкину записку с телефоном и стал набирать номер…

– Алло-о, я слушаю, – зазвенел в трубке чистый девичий голос. Я молчал, что я мог сказать этой девочке? Но Женька словно почувствовала мое настроение, настойчиво потребовала:

– Да не молчите же, говорите!

– Это Джези (чушь какая-то, подумал я, назвав себя этим давно уже забытым именем), приятель Михаила, Вашего дяди…

– Джези! Я уже целый час жду вашего звонка! Дядя сказал: «Сиди и жди, он обязательно позвонит!» Хорошо, что Вы позвонили!

Слушая этот милый голос, я представил себе девушку, стройную, синеглазую, с пышными русыми волосами и таким ясным личиком, какое бывает только в молодости. В моей квартире сразу посветлело.

– Джези, приезжайте ко мне прямо сейчас. Я Вас жду. Вам ведь плохо одному в пустой квартире. И дядя Миша скоро вернется. Или нет, оставайтесь дома… Вы же много выпили… Я сама приеду, скажите адрес.

Я машинально продиктовал адрес, повторил его несколько раз, мысленно представляя Женьку, стоящую на пороге моей квартиры. В трубке раздались короткие гудки, я осторожно положил ее и начал быстро ходить по квартире. Прибираться не было смысла: что можно сделать за полчаса в запущенной квартире, не убираемой больше месяца? На кухне – грязь, в холодильнике – пусто. Единственное, на что я был способен, это привести в порядок себя.

Принял душ, не чувствуя, как менял воду: холодная-горячая, холодная-горячая… пока окончательно не пришел в себя. Посмотрел в запотевшее зеркало и начал торопливо одеваться. Сел в кресло и включил Высоцкого. Напряжение было такое, что, казалось, не выдержу, и заору во все горло…

Вот он, звон дверных колоколов (электрические звонки считаю пошлостью) – Женька! Рванулся к двери… На пороге стояла стройная девушка с большими синими глазами и пышными русыми волосами. Лицо свежее и ясное, будто умытое родниковой водой в погожий день, и вся она – как раннее весеннее утро… Другой и быть не могло!

Женя сразу повела меня на кухню и начала вынимать из тяжелой хозяйственной сумки пакеты и свертки с продуктами. Ожила моя кухонька! Зашипела сковорода, забулькали кастрюли… Женя увлеченно рассказывала об Алтае, Шукшине, Сростках, Катуни, выскабливая от грязи стол, скамейки, полки, пол. Убиралась и готовила она так быстро и ловко, как не умела даже моя жена, гордившаяся своей домовитостью.

И вот – четверг, начало второго, мы сидим в сверкающей чистотой кухне, ужинаем и молчим. После ужина идем в большую комнату, садимся на диван, и Женя гладит мои руки своими теплыми и нежными ладошками, приговаривая при этом:

– Все будет хорошо, Джези, все будет ладно…

К горлу подкатил комок, и я почувствовал сильный прилив нежности к Женьке… Она уловила мое состояние, чуть придвинулась, осторожно положила руку на мое плечо, подняла глаза и сказала:

– Джези, какие бы ни были тучи, за ними всегда голубое небо… Что ближе Вам из природы?.. Наверное, Ваш символ – ветер?..

Я испытал удивление и радость: как точно и верно.

– Ты права, Женя, больше всего я люблю ветер, сильный, порывистый…

Она погладила мою руку и, словно испугавшись чего-то, прижалась ко мне.

– А мой символ – дождь… Сильный ветер и дождь – стихия… многое могут натворить… И все направляет ветер!

О, какой прилив сил я вдруг почувствовал! В голове зазвучали любимые строки Бунина:

Я начал читать их вслух. Женька звонко рассмеялась и воскликнула:

– Как радостно жить, Джези!

Затем соскочила с дивана, закружилась и позвала:

– Идите ко мне. Нет, сегодня полы мыть больше не будем!

Я смотрел на нее: какая нежность и сила в ее хрупкой фигурке, какая свежесть и скрытая мощь! Женя нырнула в спальню и потянула меня за собой. Увидела грязную разобранную постель, надула щеки.

– Где хранится белье для брачной ночи?

Я ошалело смотрел на нее и улыбался… Да, да, это так естественно – наша брачная ночь… Женька! Что было ближе и роднее?! «Родная», «моя», «близкая» – нет, это не то, не то! Не полно! Не точно!..