Николай Векшин - Переосмысление перманентных парадигм (сборник)

Нынешний наш министр культуры Владимир Мединский, как известно, не только успешный политик, но и плодовитый талантливый публицист, умеющий ярко и логично разбивать вдребезги разнообразные исторические конструкции. Я с интересом прочитал несколько его книг (издаваемых и переиздаваемых большими тиражами), часто соглашаясь с приводимыми доводами, хотя иногда – нет. Последняя из прочитанных книг – «Скелеты из шкафа русской истории» – вызвала во мне столь противоречивые чувства, что захотелось их выплеснуть в пространство. В этой книге Мединский чрезвычайно смело развеивает ряд «мифов». К примеру – о Петре Первом. Факты якобы говорят о том, что окно в Европу прорубил вовсе не он. И русский флот он сначала, оказывается, загубил. Наполеон Бонапарт не великий полководец, а великий лгун. Царь Иван Грозный не был грозным. И т. д. и т. п. При этом Мединский обращается с фактами весьма вольно, ибо для него важен не столько сам по себе факт, сколько ведёт ли он, даже высосанный из пальца, к возрождению патриотизма. Цитирую: ВАЖЕН НЕ СТОЛЬКО ФАКТ, СКОЛЬКО ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В НАРОДНОМ САМОСОЗНАНИИ. Причем, эта фраза напечатана в книге именно так – заглавными буквами. Возникает вопрос: а можно ли вообще доверять всем «фактам», приводимым в книгах Мединского? Не брешет ли он временами, как верный пёс на хозяйской цепи? Мединский не скрывает своей политической ангажированности. Он открыто именует себя русским патриотом и антикоммунистом, молчаливо солидаризируясь в своих политических взглядах с фашистами и империалистами. В своих книгах он изо всех сил обеляет монархию и очерняет коммунистов. Мединский не стесняется плодить новые мифы – в угоду той политической силе, которая нынче его усиленно подкармливает. Интересно, а ежели сегодняшняя власть кремлевских олигархов вдруг кончится, то запишется ли Мединский снова в КПСС? Ведь он туда вступил с большим энтузиазмом, будучи ещё студентом. Но когда задули ветры перемен, мгновенно изменил свой вектор в нужном направлении, как флюгер.

Владимир Мединский в своих блестящих историко-публицистических книгах отзывается положительно обо всех русских царях, кроме Петра Первого. С чего бы это? А с того, что господин Мединский культивирует великодержавный русский патриотизм, куда Петр с его западническими нововведениями никак не вписывается. Патриотизм, конечно, штука хорошая: за него народ любит, а власть платит (за свой ура-патриотизм Мединский получил от Кремля должность министра культуры). Мединский не просто попытался преуменьшить роль Петра в истории России, но даже заявил об огромном вреде, который нанёс этот царь, разрушивший старинный русский уклад жизни. Почти все деяния Петра, судя по Мединскому, это злодеяния. Конечно, Пётр не был ангелом, например, лично лютовал в «пытошных» и рубил головы стрельцам (стрельцов он ненавидел с детства, когда на его глазах они убивали родню). Но ведь не он один среди царей развлекался подобными зверствами, ибо времена-то были средневековые. Мединский почти везде изображает Петра подонком. Но сам же себе противоречит, причём, мелким шрифтом: «Петр действительно сильно заболел после того, как залез в ледяную воду, помогая морякам и офицерам, что, безусловно, делает ему честь. Он вообще всё любил доказывать личным примером» (О русском пьянстве, лени, дураках и дорогах. Мифы о России, М. ОЛМА, 2015, стр.96). Мединский описывает Петра беспробудным пьяницей. Конечно, Петр любил выпить, но алкоголиком не был. И он не был злодеем, который начал принудительно спаивать трезвую Россию, вопреки мнению Мединского, ибо царь сам ввёл на вино государственную монополию (там же, стр.92), ограничив тем самым потребление алкоголя. Для обоснования морального уродства Петра Мединский выдвигает тезис о его физическом уродстве, которое как раз и было первопричиной морального. Мединский считает, что раз физически – урод, то и морально – тоже, однозначно. Потрясающая логика. Разве мало в истории примеров, когда физические недостатки делали из человека творца, созидателя, писателя, поэта? Такой вариант Мединский не рассматривает. Почему Мединский считает, что Петр Первый был физическим уродом? Потому что Петр при якобы гигантском росте 2 м 4 см (какая точность!) имел узкие плечи – 48 размер и странно маленькую стопу ноги – 38 размер. И именно поэтому, дескать, ходил с тростью, ибо сей неуклюжий динозавр не мог держаться на ногах (прям петромединская трагикомедия!). И тут же Мединский сам себе противоречит: «Огромная физическая сила, мог узлом завязать кочергу…» После смерти Петра с его тела сделали восковой слепок – «восковая персона». Она выставлена в Эрмитаже. Забавно, что в одних источниках указан рост 204 см, в других – 180 см. При этом не нужно забывать, что восковая фигура не слепок «один к одному», а некий шутливый монстр, имеющий большое сходство с человеком, черты которого намеренно искажались, придавая вид полу-Сатира (такова была скульптурная мода). Кроме того, восковая фигура Петра – посмертная, а не прижизненная. Более того, есть мнение, что в Эрмитаже хранится не оригинал, сделанный архитектором Б. К. Растрелли в 1725 году после смерти царя, а воссозданная впоследствии вольная копия. Более того, воск – материал мягкий, медленно постепенно плавящийся, особенно в тёплое время… Большинство серьёзных исследователей, в отличие от Мединского, основываются не на восковой фигуре, а на личных вещах царя. Они считают рост Петра равным 178 см. Вполне средний рост по нынешним меркам. Петр был высок относительно современников: средний рост мужчин в то время составлял, как указывает сам Мединский, всего 165 см. Вещи Петра, хранящиеся в питерских музеях, совсем не велики и никак не соответствуют мифическому росту свыше 2 м. Да и разве стал бы 2-метровый гигант носить сапоги и туфли на высоких каблуках?! А Петр носил. Таким образом, не сходятся концы с концами у тех, кто говорит о 2-метровом гиганте. Наш министр культуры, пытаясь обуродить Петра, продемонстрировал неприязненную пристрастность к нему и свою слабую способность к критическому анализу сведений, которыми пользовался.

В своей книге «О русском пьянстве, лени, дураках и дорогах. Мифы о России» (М. ОЛМА, 2015) Мединский приводит много интересных фактов и утверждений. Но некоторые вызывают сомнение. В частности, он попытался доказать тезис, что русское пьянство – всего лишь миф и что в России всегда пили меньше, чем в Европе. Со второй частью этого утверждения легко согласиться, если под европейцами разуметь итальянцев, испанцев и французов, испокон веков культивировавших виноградники. Но если говорить о североевропейцах (шведах, голландцах и др.), то всё наоборот. Что касается первой части тезиса, то он, в принципе, может быть верен для Древней Руси, но не сохранилось ни одного письменного документа, который бы это прямо подтверждал. Более того, при раскопках на территории Древней Руси археологи находят винные сосуды, хотя и не в таком количестве, как в Крыму (Херсонес Таврический и др.). В средних веках на Руси пили вроде бы умеренно, этому есть некоторые подтверждения. Но есть и опровержения. Например, вот письменное свидетельство французского офицера Маржерета, который служил в Москве с 1590 по 1606 год: «Русские могут жить в крепости сколько угодно, если у них есть вода, мука и водка ». Эта цитата взята мной из другой книги Мединского – «О том, кто и когда сочинял мифы о России». Сомневаться в достоверности утверждения Маржерета нет оснований. А вот господин Мединский, очевидно, склонен к патриотическому мифотворчеству. Конечно, за последние три столетия ситуация с пьянством ещё ухудшилась. Быстрый рост городского населения, установление торговых путей между странами и развитие капитализма в 19-м и 20-м веке привели к массовой алкоголизации России, причем, и в городе, и в деревне (в художественной форме это ярко отражено, например, в повестях «Поединок» и «Олеся» Куприна). У алкоголизации есть не только социальные причины, но и генетические. Алкогольдегидрогеназа и ацетальдегиддегидрогеназа (ферменты, способные переваривать и преобразовывать алкоголь) содержатся в организме разных народов в разных количествах. Их активность зависит от расы, возраста, пола и др. Азиаты мгновенно пьянеют (но и трезвеют они быстрее европейцев). В Восточной Европе активная алкогольдегидрогеназа, которая не позволяет развиться алкоголизму, встречается только у 3–8 % жителей. Среди русских количество таких людей не превышает 10 %, среди чувашей – 18 %. В Западной Европе их почти нет, у шведов – 10 %. Самая устойчивая к алкоголю нация это южноамериканские индейцы: свыше 80 % имеют активную алкогольдегидрогеназу и ацетальдегидрогеназу. Эти индейцы трезвеют, не успевая опьянеть. У большинства народов, включая славянские, такого сочетания ферментов, к сожалению, нет. В 19-м веке волна пьянства захлестнула