Виктор Тимченко - Модерный национализм. Глобальные катастрофы и как от них защититься

Но сегодня стоит перечитать Ратцеля ещё раз. В своей книге он говорит не о поглощении слабых СТРАН сильными, а об ассимиляции и абсорбции слабых НАЦИЙ более сильными. Как мы увидим далее, экономическая, финансовая, военная, политическая мощь государства не всегда адекватна силе нации. Учитывая современное развитие ситуации, можно без риска ошибиться сказать, что африканские и латиноамериканские нации сейчас активны, подвижны, с высокой потенцией или, как сказал бы Гумилёв, «более пассионарны», чем европейские, шире – белые нации, которые постепенно угасают. Прав Ратцель и в том, что экспансия государства направлена не на любые регионы (в Африке немало пустынь), а на важнейшие для её развития, в частности, богатые, регионы, которые не обязательно должны располагаться по соседству – когда-то Великобритания, Франция, Испания, Португалия, Германия захватывали колонии за тысячи километров от своих столиц. Кажется, Ратцель сегодня так же актуален, как и 100 лет назад.

На нынешнем этапе глобализации небелые нации идут в Европу, потому что им нечего есть, а в будущем – с ростом популяции – их рацион станет ещё ничтожнее. Белые (пока белые) государства защищаются, но делают это бессистемно, слабо, неуверенно, вяло, неискренне, так, как когда-то защищались от европейцев ацтеки, майя и инки.

Следовательно, если кратко сформулировать причины активизации национальных движений и партий, то одной из главных является убеждение, что ГОСУДАРСТВО защищает нацию слабо, вяло и неискренне. То есть – недостаточно. Они стремятся сделать эту защиту эффективнее. Поэтому они ставят на повестку дня национальный вопрос, считая его одной из основ для решения экономических, культурных и политических задач.

Удастся ли им достичь своих целей – вопрос открытый.

Оставим Томаса Мальтуса с его стремлением арифметически проверить красоту человеческого будущего. Никто не может поставить под сомнение тот факт, что в Африке, Азии и Латинской Америке рождаемость растёт темпами, которые экономика дать не может. Поэтому трагедия сегодняшнего времени заключается в резком обнищании многих народов, которое несёт с собой голод, болезни, высокую смертность, уничтожение окружающей среды, «голодные» бунты, войны за ресурсы, и просто войны, и миграцию в те края, где отчаявшиеся люди могут элементарно выжить. В 90-х годах ХХ века от голода вымирали Сомали и Судан, в 2000 – Зимбабве, в 2003 – снова Судан, в 2005 – Нигер, 2006 – Эфиопия, Кения, Сомали и Джибути. 2011 – вновь Сомали и Эфиопия. К слову, вымирали, но давали за счёт высокой рождаемости наибольший прирост населения на планете (см. таблицу выше).

Понимание такого развития у международного сообщества есть. ООН, все 189 стран-членов, наметили в 2000 году так называемую Программу тысячелетия, восемь ведущих направлений борьбы с голодом и высокой смертностью. Была поставлена цель уменьшить число голодающих к 2015 году по сравнению с 1990 годом вдвое. За дело взялись специальное подразделение ООН, Международный валютный фонд, Всемирный банк и другие уважаемые организации. Бюджет на борьбу с голодом за этот период вырос вдвое.

Каковы же результаты? В 1990 году в мире было 822 млн голодающих, в 2009 году их количество достигло одного миллиарда. Сейчас называются цифры далеко за миллиард, каждый восьмой человек на планете не может удовлетворительно питаться. Почти 8,8 миллиона человек умирают ежегодно от голода, один человек – каждые три секунды. То есть в процессе выполнения поставленных ООН благородных целей за 22 года от голода умерло почти 200 миллионов человек, а число тех, кто остался на этом свете прозябать, выросло как минимум на 200 миллионов. После принятия ООН Программы снижения количества голодающих на 400 миллионов их число на такое же количество, то есть на 50%, возросло. От голода в мире сегодня умирает больше людей, чем от СПИДа, малярии и туберкулёза вместе взятых. Одним словом, мировое сообщество пока не нашло решения проблемы голода.

Такая ситуация в одной части мира.

Другая часть стран живёт богато, именно они помогают голодающим, чем могут, – деньги дают ООН, Всемирный банк и Международный валютный фонд, и сверх того выделяются средства в рамках многочисленных программ помощи развивающимся странам.

К сожалению, здесь тоже не без проблем. Тот свет, который принято называть Старым, да и новые – североамериканский или австралийский – миры становятся действительно старыми. Рождаемость падает, тех, кто пополняет рынок труда, из года в год становится всё меньше. Полноценное питание, здоровый образ жизни и квалифицированная медицина продлевают средний возраст жизни далеко за 80 лет. Пенсионеров, несмотря на повышение в некоторых странах пенсионного возраста, становится всё больше. Уже сегодня, не говоря о дне завтрашнем, высокий уровень жизни для всех своих граждан когда-то экономически мощные нации удержать не могут. В Германии, двадцать лет назад казалавшейся вечным бастионом благосостояния, через несколько лет на каждого работающего будет приходиться один пенсионер, которого молодому поколению предстоит содержать. Захочет ли оно это делать, вот в чём вопрос.

С таким демографическим феноменом Германия столкнулась после Второй мировой войны. В промышленности некому было работать, народному хозяйству не хватало сильных мужских рук. Решение было найдено простое: Германия пригласила к себе на работу так называемых «гастарбайтеров», «рабочих-гостей», в искренней надежде, что после того, как промышленность поднимется, а молодые немецкие женщины начнут рожать всё больше и больше детей, «гости» больше не понадобятся, они возьмут свои пожитки и отправятся туда, откуда приехали, – в Турцию, Югославию, Грецию. Тогда, в средине 60-х годов, никому не приходило в голову, что за десятилетия работы молодые и здоровые «гастарбайтеры» обзаведутся семьями, у них вырастут дети, эти дети пойдут в школу и станут «немцами». И что они, имея хорошее и прилично оплачиваемое рабочее место, не воспримут идею немецких политиков о своём возвращении на родину, когда-то оставленную ими. Ведь там, на родине, ничего за это время коренным образом не изменилось, и те, которые много лет прожили в чистеньких немецких городах, не захотят возвращаться в богом забытые деревни и жить там так, как они жили раньше, – часто без электричества, питьевой воды из крана и горячей – из душа… «А почему мы должны возвращаться?» – спрашивали они себя и политиков – и не слышали убедительного ответа. Поэтому практически все остались в Германии.

Германия – не исключение. Такие «гастарбайтеры», переселенцы, бежавшие от нищеты в своей собственной стране, впервые появились не в ХХ веке и не в Германии. Так раньше в поисках лучшей жизни переселялись люди в Аргентину, США, Канаду, Австралию и Новую Зеландию; и лишь совсем незначительная часть их – полные неудачники – возвращалась обратно. Подавляющее большинство оставалось там навсегда, постепенно становясь аргентинцами, американцами и канадцами.