Всеволод Колесник - Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия

А у Ленина для согласия на унизительный Брестский мир была веская причина. Дело в том, что «триумфальное шествие Советской власти» по стране привело к тому, что власть центра оказалась минимальной. В стране воцарились хаос и анархия. Украина, Грузия (видите, еще тогда) и другие окраины заявляли о своем отделении от России, возникали даже мелкие суверенные республики в пределах отдельных сел. Но самой страшной и потенциально разрушительной силой стала уходящая с фронта армия – миллионы солдат снялись с позиций и, вооруженные винтовками, а порой и пулеметами, ехали домой, силой захватывая поезда, добывая себе пропитание как удастся. Брошенный якобы Лениным лозунг «Грабь награбленное!» был воспринят в стране в буквальном смысле. Большевикам пришлось принимать самые крутые меры для наведения порядка, прежде всего в столицах, где в их подчинении были отряды латышских стрелков, рабочих и матросов. Но что они могли поделать с грозной стихией миллионов демобилизовавших самих себя солдат? Поэтому заключение мира стало для новой власти условием выживания. Но это – с одной стороны. А с другой… Хотя Октябрьская революция логически предполагала гражданскую войну, таковая, уже с большой буквы, была навязана контрреволюционными генералами и Антантой. И, вопреки желанию первых и последней, стала процессом «собирания России» новой властью. И в победе красных над белыми сыграли роль следующие обстоятельства.

Первое. Предательское поведение Запада в отношении Белой армии. Политика Запада исходила, во-первых, из чисто прагматических соображений, которые для него всегда играли определяющую роль: стоит ли вкладывать деньги и усилия в Белую армию, «окупится» ли это? И когда к концу 1918 года Деникину удалось объединить антибольшевистские (в частности, белоказачьи) силы на юге России, Запад стал достаточно щедрым. Англичане боевое снабжение подвозили исправно, и Деникин начал триумфальный поход на Москву. В октябре 1919 года он дошел до Орла.

Второе . Запад издавна и даже извечно был категорически против самого существования великой – мощной и ни от кого не зависящей – России и никак не мог допустить, чтобы в результате победы Белой армии такая Россия восстановилась. Запад, в частности в 1918–1922 годах, делал все возможное для расчленения России, всемерно поддерживал любые сепаратистские устремления. Белое движение, ориентированное на Антанту, понимало, что в случае победы белых иностранные силы подчинят Россию своим интересам.

Третье . Война между Белой и Красной армиями как таковая имела в конечном счете гораздо менее существенное значение, чем воздействие и на белых, и на красных всеобъемлющего «русского бунта». Крестьяне воевали против любой власти. И этим самым помогали то одним, то другим. Восстание весной 1919-го донского казачества, позволило Деникину дойти до Орла. Точно так же Красная армия не сумела бы в конце 1919 – начале 1920 года менее чем за два месяца выбить армию Колчака из Сибири, если бы не мощное народное восстание против власти белых, основную массу участников которого явно неадекватно большевики называли «красными партизанами»: ведь многие из этих самых «партизан» менее чем через год взбунтовались уже против большевистской власти. Те же самые люди, которые стремились свергнуть власть красных, не менее яростно выступали и против власти белых, если тем удавалось взять верх. Это совершенно наглядно предстает, например, в поведении народной «вольницы» в Новороссии, возглавленной Нестором Махно: он с равным воодушевлением сражался на оба фронта. Деникинские войска долго не могли продвинуться с южной окраины России к ее центру и только после мощного восстания против красных на Дону, начавшегося в марте 1919 года, осуществили свой победный поначалу поход на Москву. Однако именно тогда Деникина атаковали с юго-запада, круша его тылы, махновцы. Без этого удара Махно Деникин, возможно, захватил бы Москву.

Как повествует в своей книге «Правда сталинских репрессий» Вадим Валерианович Кожинов, ему посчастливилось в 1960-х годах услышать рассказ вернувшегося из мест заключения видного большевика И.М. Гронского. Гронский свидетельствовал: когда Деникин был в трехстах километрах от Москвы, на Брестском (ныне – Белорусском) вокзале под парами стоял состав, который должен был спасти от расправы большевистские верхи, уже снабженные заграничными паспортами.

Избежавший участи Робеспьера, не без участия Нестора Ивановича, Ленин в Кремле мечтал о подлинно народной революции, которую представлял себе как шествие когорт сознательных пролетариев, естественно, прежде всего в развитых странах, которым русские пролетарии дадут только первый толчок. Но действительный поворот событий был для Ленина неожиданным. Толпы дезертировавших вояк с винтовками, в любой момент готовых поддаться агитации горячих голов и двинуться в любом направлении, чтобы установить тот порядок, какой им казался единственно правильным, вселяли в Ленина ужас. Поэтому первой и главной задачей Ленина стало разоружение разложившейся русской армии, представлявшей потенциальную угрозу большевистской власти. Этим и объясняется его готовность принять неслыханно позорные условия капитуляции, предъявленные Германией. Тем более что на оккупированной российской территории немцы (он это знал) уж никакого беспорядка не допустят.

После того, как был заключен этот «позорный и похабный мир», на Ленина вскоре было совершено покушение. Руководство страной фактически перешло в руки Совета Рабоче-Крестьянской обороны (впоследствии – Совет труда и обороны) и Реввоенсовета Республики. Ленину, по сути, оставили лишь роль председателя Совнаркома, власть которого распространялась только на тыловые районы Московской губернии (войска Деникина подходили к Туле), а его влияние на принятие решений партии сильно уменьшилось. Все руководство боевыми действиями перешло в руки Реввоенсовета Республики во главе с Троцким. Ленин во время Гражданской войны как бы оставался в тени, занимаясь больше политическими и хозяйственными вопросами. Покушение на Ленина вызвало волну сочувствия главе правительства, которое дало крестьянам землю. И это еще раз показало большевикам, кем для них является Ильич. Тогда начинает складываться и крепнуть культ Ленина, хотя сам он не прилагал к этому усилий. Была тяга многих людей подчиниться некоей стоящей над ними личности. Это наблюдалось и при Сталине. Позиция Ленина еще больше укрепилась, когда началась революция в Германии. Потом за Германией поднялась Венгрия, и это показалось Ленину и его соратникам началом нового «триумфального шествия Советской власти» теперь уже по всему земному шару. Коминтерн тогда воспринимался как штаб мировой революции, а его руководители уже видели себя распорядителями судеб планеты. Казалось, нужно совсем немного – подтолкнуть европейскую революцию. Чтобы взрастить коммунистические партии на Западе, был образован III Коммунистический Интернационал (вначале это были группки маргиналов, не пользовавшиеся влиянием и авторитетом в своих странах).