Всеволод Колесник - Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия

В действительности новая должность никак не могла способствовать росту политической карьеры Кагановича. И уже не за горами было то время, когда он, оставаясь наркомом путей сообщения, навсегда уйдет во «вторую шеренгу». Как ни усердствовал Каганович в восхвалении вождя и в репрессиях, дистанция между ним и Сталиным все больше и больше увеличивалась. Сталин лично вникал во все вопросы и дела, в чем переплюнул даже Петра I и Екатерину II. Нет ни одной области производства, техники, науки и искусства, куда бы не дотянулась его железная рука. Это имело свои минусы. Положительное явление централизации власти и жесткой дисциплины в своем развитии перешло грань разумного и стало приобретать отрицательные черты. Судите сами. Важнейшие хозяйственные вопросы решались на заседаниях Оргбюро Центрального Комитета партии. С формальной точки зрения Оргбюро было так же важно, как и Политбюро. Первое должно было заниматься вопросами управления, а второе – политики. В Оргбюро входили пять секретарей ЦК, секретарь ЦК профсоюзов и секретарь ЦК комсомола. Присутствовал и представитель Красной Армии. К заседаниям «докладчики» готовились месяцами, так как очень боялись опростоволоситься перед вождем.

Его рабочий кабинет в Кремле – это просторная светлая комната, стены которой обшиты мореным дубом. Самая существенная часть здесь – длинный, покрытый зеленым сукном стол. В глубине у закрытого окна – рабочий стол самого Сталина. Но хозяин, обычно покуривая, прохаживается по кабинету медленно, широким шагом, чуть вразвалку. Когда трубка прогорала до конца, он направлялся к своему столу у зарытого окна. Медленно брал коробку папирос «Герцоговина флор», медленно разрывал несколько и, так же не спеша, набивал трубку табаком.

Сталин обладал нюхом на слабые места в докладе или в документе. Слабость тут же обнаруживал и тогда сердито выговаривал за нечеткость, за не проверенность до конца. Обладал редкой памятью. И никогда не упускал случая резко отчитать за забытое. Иногда неожиданно подходил вдруг к докладчику или собеседнику. Остановится и уставится глаза в глаза. Взгляд острый, желтый, пронизывающий. Многие не выдерживали. Но он обычно долго не смущал этим желтоватым взглядом. Секунд пять-шесть, – и этого было достаточно. И вот уже дальше спокойно идет по кабинету. Зачем он это делал – никому было неясно. Так как этот взгляд не влек никаких последствий за собой. Пронзил человека, прожег снизу доверху – и все.

Докладчику председательствующий давал всего несколько минут, другим ораторам отводилось по две-три минуты, а некоторые, кто усиленно готовился и хотел что-то сказать неординарное, мог вообще не получить права выступить. На заседания в Кремле люди приглашались заранее и находились все вместе в большом зале. Приглашенные на разное время ждали своей очереди часами. Приглашались, как правило, причастные к рассматриваемому вопросу и крупные деятели советского и партийного аппарата, руководители наркоматов. Поскольку большое начальство часами дожидалось своей очереди, а подчиненные знали, что они поехали к Сталину, заинтересованные учреждения простаивали в ожидании решения. Высокие чиновники, ожидая, обменивались правительственными сплетнями и слухами, ели бутерброды с ветчиной и сыром, пили чай и курили бесчисленные папиросы (сигарет тогда не было). Тех, кого в конце концов приглашали в зал заседаний Политбюро, уже трудно было чем-нибудь удивить – так они изматывались долгим ожиданием.

За столом обычно сидели Ворошилов, Молотов и другие члены высшего руководства партии. Сталин, с неизменной трубкой во рту, сцепив руки за спиной, прохаживался взад и вперед у окна. Он редко председательствовал на этих заседаниях, предпочитая оставлять это Калинину, Кагановичу или Молотову.

Сталин и его коллеги с трудом вникали в суть рассматриваемых вопросов, так как для понимания сугубо технических дел даже специалистам, чтобы разобраться, понадобилось бы несколько дней. Но вопрос каждый раз окончательно и бесповоротно решался. Иногда было достаточно одной реплики, чтобы принять то или иное решение. Особенно это было пагубным, когда касалось сроков исполнения. Каждый хотел выслужиться перед товарищем Сталиным, поэтому обещанное ему выполнялось любой ценой.

Внешне создавалась видимость коллективной работы, дискуссии. Сталин не командует, а предлагает. Решение подписывалось всеми членами Политбюро.

Но все знали, что есть только один Хозяин. Формулировки отражали обычную партийную фразеологию; за ними стояло слово Сталина, которое являлось законом.

Социалистическая экономика стала неповоротливой и почти неуправляемой. Страх попасть в немилость выработал привычку избегать ответственности.

Каждый на своем уровне ждал указаний свыше. И поскольку тысячи важных и даже совсем неважных решений должны были обязательно пройти через Сталина, наверху всегда наблюдался затор. Недели уходили на ожидание: наркомы ждали в приемной Сталина, директора заводов – в приемных наркомов и т. д.

В результате такой глупой сверхцентрализации управления на решение любого вопроса уходила уйма времени. Такая система не могла не приводить к авралам, срывам, просчетам и катастрофам, местным и самых больших масштабов.

И тогда находили виновных, судили их, а некоторых, наиболее незаурядных, легко обвинив в преднамеренности, лишали жизни.

Те, кто ничего не делал, обычно выходили сухими из воды, а страдали самые самоотверженные и честные. А приспособившийся привилегированный советский обыватель преобразился, стал наглым, ненасытным, зажрался. Заимел кухарок.

Сплошные загадки… До сих пор не обнаружено так называемое «досье Бенеша» («Красная папка»). На уровне слухов осталась версия, что 8 мая 1937 года президент Чехословакии Бенеш передал Сталину (естественно, через посредников) копии документов о существовании в СССР военного заговора, с именами главных заговорщиков – Тухачевского, Якира, Гамарника и других. Версий на этот счет существует немало. Равно как и о причинах падения Тухачевского. Одни из авторов утверждают, что Тухачевский был невиновен, но приводимые ими при этом аргументы неубедительны, другие утверждают обратное – хотя и они не могут привести безукоризненных данных о существовании факта измены маршала, так стремительно вознесшегося чуть ли не на самую вершину военного Олимпа.

Репрессиям против военных и трагическим судьбам военной элиты в ленинские и сталинские времена посвящена книга военного историка полковника Николая Семеновича Черушева «Невиновных не бывает…». Интрига книги заложена уже в названии. Можно подумать, что все якобы виновны. Когда прочтешь книгу, можно прийти к выводу, что как раз большинство и невиновны. Хотя некоторое противоречие в этом выводе автора книги все-таки замечается. По материалам судебных разбирательств и следственных действий, приводимых автором книги, складывается впечатление, что не все так однозначно. Наговоры были? Были. Была и тенденциозность, и спешка. Однако присутствовало и желание честных людей оправдать невинных. Справедливости ради скажем, что перевешивало желание засудить, нагнать страху.