Петр Вяземский - Известие о жизни и стихотворениях Ивана Ивановича Дмитриева

До двенадцатилетнего возраста обучался он в Казани, а потом в Симбирске, в частных училищах. О том образовании, которое можно было получить в сих заведениях, легко составить себе понятие, смотря на многие из нынешних воспитательных заведений и предполагая, что образованность и у нас идет постепенно к возможному усовершенствованию. Смутные обстоятельства Низового края, при мятеже Пугачева, не позволили ему пользоваться долго и теми скудными способами. Отец его со всем семейством был принужден покинуть родину, убегая от ужаса, распространяемого неистовым и безрассудным мятежником. На 14 году возраста И. И. Дмитриев был послан родителем в Петербург, явиться в гвардейский Семеновский полк, в котором он еще с малолетства был записан в солдаты, по тогдашнему обыкновению, угождавшему тщеславию родителей, но вредному для молодых людей и пользы государственной. Не успев еще не только образовать ум воинскими науками, но и физически и нравственно образоваться, не испытав способностей и склонностей своих, спешили отроки, как будто по какому-то невольному обету, в военное звание, подобно как в прежней Франции младшие братья обречены были до рождения званию духовному. Пробыв несколько месяцев в полковой школе, где обучали только первым правилам рисования, математике, истории и географии на русском языке, вступил он в действительную службу. Призовите иностранцев, легкомысленных в суждениях своих о России, и пригласите их вывести из предлагаемого здесь обозрения первоначальных лет жизни, сих лет, так сказать, приготовительных, гадательное заключение о будущей судьбе такого юноши? Как неосновательны и как далеки от истины будут их гадания! Какой неистребимый запас душевных сил должно иметь в себе, чтобы при несовершенстве образования не поддаться губительной силе обстоятельств, всегда стремящихся уравнивать преимущества природные и задерживать в рядах толпы благородных честолюбцев, порывающихся выступить из обыкновенной среды! В России следы к успехам ума не могли еще быть твердо проложены; каждый шаг вперед есть победа и завоевание, но зато и каждый победитель есть исполин. Рядовому дарованию, не увлекаемому движением общим, нельзя ожидать успехов, соразмерных его достоинству. Не имея в себе довольно силы, чтобы утвердиться самобытно, оно, вызываемое честолюбием из толпы, в которой ему душно и неловко, по тщетном борении, по усилиях похвальных, но бесполезных, поглощается потоком, тогда как при других обстоятельствах, при общем стремлении достигнуло бы оно цели, не быстрыми, но твердыми, не блестящими, но верными средствами. Оттого и умственные способности, не разлившиеся еще по разным степеням общества, сосредоточиваются в нескольких лицах, которые, подобно откупщикам, завладевшим нераздельно всеми отраслями и выгодами народной промышленности, отвечают частными капиталами за толпу неимущую и живущую их подаянием.

Прослужив несколько лет в Семеновском полку, был он, по желанию своему, отставлен полковником при вступлении на престол императора Павла. Военное ремесло, которое становится столь блестящим званием, когда события призывают воина на защиту или прославление отечества, не может в мирных обстоятельствах удовлетворять вполне потребностям души пылкой и деятельного ума. После нескольких месяцев отставки И. И. Дмитриев вступил в службу гражданскую; в продолжение первого ее периода занимал он, между прочим, места: товарища министра в департаменте удельных имений и обер-прокурора. Снова вышед в отставку с чином тайного советника и пенсионом, поселился он в Москве, где провел несколько лет, посвященных занятиям литературным и тихим наслаждениям жизни изящной и философической. Москва была тогда истинною столицею русской литературы и удовольствий общежития образованного; памятники блестящего двора Екатерины доживали свой век в тихой пристани и придавали московскому обществу какую-то историческую физиогномию, равно как и кремлевские стены придают ее самому городу. Многие открытые домы, куда съезжались, на хлебосольство хозяев образованных и достаточных, собеседники умные, женщины любезные и просвещенные путешественники, доставляли людям, чуждым честолюбия и удаленным от дел, приятные наслаждения утонченного общежития, признаки несомнительные и плоды образованности зрелой. Знаменитый творец «Россияды», патриарх московской словесности, доживал тогда, посреди друзей и почитателей, славу долголетнюю и безмятежную. Успехи цветущие и успехи расцветающие искали в его благосклонном добродушии и одобрения и поощрения. Следы 1812 года, в отношении к вещественному разорению, столь быстро изглаженные деятельностию правительства и похвальным тщеславием московских жителей, еще разительно означаются в отношении к нравственному опустошению. Цветущий возраст московского общества миновал, и самые московские музы как-то не опомнились еще от ужаса и тревог военных.

В 1806 году деятельность благородная снова вызвала И. И. Дмитриева на поприще службы государственной: ему повелено было присутствовать в Сенате, в сем высоком государственном месте, одаренном великим основателем своим столь значительными преимуществами и прославленном в памяти народной великодушною смелостию Долгорукого и бессмертными строками, писанными Петром I с берегов Прута, к собранию мужей именитых. В продолжение заседания своего в Сенате И. И. Дмитриев был три раза удостоен высочайшею доверенностию и посылан, по особенным поручениям, в разные губернии. В 1810 году получил он блистательнейшую награду за ревностное исполнение обязанностей своих по званию сенатора и вызван из Москвы занять место министра юстиции. Общественное уважение к заслугам, пробившим себе путь к высокому назначению, без иного предстательства и покровительства, кроме личных достоинств, оказалось с выбором правительства в совершенном согласии, коим всегда дорожит попечительная и прозорливая власть. Между прочими законодательными постановлениями, последовавшими во время управления его министерством юстиции, замечателен по государственной важности указ, в силу коего запрещалось личным дворянам приобретать крестьян и дворовых людей. Благомыслящие люди с признательностию и радостию увидели в сем благонамеренном распоряжении правительства отсечение одной из отраслей бедственного злоупотребления и надежду на совершенное искоренение зла. Пробыв в звании министра в продолжение важной эпохи войны народной и следующих годов, достопамятных для России, уволен он был, по желанию своему, из службы и снова возвратился в Москву, где впоследствии удостоился быть избран орудием высочайшей милости, оказанной пострадавшим жителям столицы от разорения в 1812 году.