Виктор Гаевский - Обозрение русской литературы за 1850 год

Таков остов нового романа г. Загоскина. Читателям известно, что г. Загоскин, владеет хорошим слогом, которого правильность прекрасно соединяется с увлекательным балагурством, совершенно русским. Прекрасный слог составляет главное достоинство и нового произведения его, о котором мы не будем распространяться: вдаваться в подробности значит повторять то, что много раз было сказано о прежних произведениях того же автора; а он со времени появления «Юрия Милославскаго» нисколько не изменился в своих литературных произведениях: те же достоинства, столь любимые читателями, те же недостатки, даже построение романа тоже самое.

К 1849 году принадлежит роман «Три Страны Света», соч. Н. Некрасова и Н. Станицкого. Мы можем сказать о нем только следующее: кроме трех тысяч экземпляров, отпечатанных в журнале, «Трех Стран Света» разошлось еще до тысячи экземпляров, отпечатанных отдельно, и так как требования еще продолжаются, то авторы ныне приступили к новому изданию своего романа.

Кроме участия в романе «Три Страны Света», г. Станицкий напечатал в 1849 и 1850 годах рассказ «Жена Часового Мастера» (Совр. 1849, № II), повесть: «Пасека» (Совр. 1849, № XI), рассказ «Необдуманный Шаг» (Совр. 1850, I) и рассказ «Капризная Женщина» (Совр. 1850, № XI).

Одним из самых ревностных деятелей на поприще беллетристики, если не в прошлом, то в два предшествовавшие года, был г. Вельтман. В 1848 и 1849 годах он окончил свой многотомный роман «Саломея» и напечатал несколько частей своего нового романа «Чудодей».

Г. Вельтман так давно известен в русской литературе, что теперь казалось бы совершенно лишним предлагать характеристику его таланта; но мы решаемся высказать ее, особенно потому, что начало и блистательнейшая пора авторской деятельности г. Вельтмана слишком отдалены от современности, так что, можно думать, без оскорбления его достоинств, едва ли большинство читателей сохранило отчетливое воспоминание об его первых произведениях, заслуживших ему известность.

Затейливость воображения – вот в двух словах главнейшая черта таланта г. Вельтмана. Действительно, если вы не забыли содержания произведений его; «Кащея бессмертного», «Странника», «Святославича-вражьего питомца»., «Сердца и Думки», «Александра Филипповича Македонского», то вы помните, что в них всего более поражала нас затейливость вымысла, доходившая даже до причудливости. Г. Вельтману почти исключительно нравится мир сказочный, – мир, где воображению разгул привольный. Наша почти фантастическая старина, так доступная для сказки, была особенно ему приятна. И не только в романе, а даже в исторических и филологических догадках и заметках, разбросанных в разных сочинениях, г. Вельтман никогда не мог избавиться от исключительного преобладания своего воображения над всеми другими способностями. Зато, вспомните, какие невиданные и неслыханные узоры вышивало оно на канве старины и сказки!

Как узоры, выведенные талантом несомненным и замечательным, они часто бывали прекрасны; но, увы! совершенства нет ни в чем. Какой-то умный человек сказал, что избыток, также, как и недостаток, иногда служить признаком слабости; другими словами, сделать более, чем нужно, тоже, что.?. сделать слишком мало. Эти слова, которых справедливость часто оправдывается на деле, как нельзя лучше могут быть приложены к чрезмерной затейливости г. Вельтмана.

Задача искусства – воссоздание действительности. Спрашивается, достаточно ли одного воображения для выполнения этой задачи? Конечно, нет.

Воображение есть простая, общая всем людям способность творить образы, для создания которых материалом служат природа, действительность. Первоначальная деятельность воображения заключается в отражении форм действительно существующих предметов. Отпечатлевая на себе эти предметы, воображение, при помощи памяти, удерживает полученные впечатления и даже возобновляет их по прошествии долгого времени. В этом случае образование впечатлений может быть сравнено с действием дагерротипа, где видимая форма предметов, отпечатлеваясь на металлической пластинке, удерживается на ней постоянно. Но этим непосредственным творчеством или отражением предметов не ограничивается работа воображения. Оно, при помощи ума, сочетает (комбинирует) отпечатленные и удержанные на нем памятью образы, увеличивает и уменьшает их, сравнивает подобные и противополагает различные, для тою, чтобы из этого сочетания создавать новые образы. Это – творчество посредственное. Образы, созданные воображением в этой сфере деятельности, уже не составляют точного отражения действительности: она является в них измененною. Таким путем составился весь запас образов, начиная от так называемого фигурного языка до фантастического мира, этого миража действительности, где образы существующих предметов до того увеличены и уменьшены, так изменены и сплетены между собой, что часто теряют всякое подобие с своими первообразами. Это сфера вымысла.

Возражение, как ясно доказывает сотворенный им мир фантастический, есть едва ли не самая ненасытная из всех человеческих способностей. Оно всегда неугомонно-деятельно. Все доводить до крайности есть его наслаждение, и нет такой крайности, которой бы достигнуть оно не отважилось: как будто беспрерывная производительность только более раздражает, чем удовлетворяет его. Таково оно в жизни практической, в искусстве, в литературе. Но если такова прихотливость, необузданность его, то очевидно, что его одного недостаточно для поэтического творчества, которое требует красоты, меры в созданиях, тогда как в одиночестве ему всегда легко дойти до чудовищности. Очевидно, что поддаться исключительному его преобладанию значит распроститься с здравым смыслом и вкусом.

В общежитии постоянно, а в литературной критике очень часто смешивают воображение с фантазиею, между тем как их различие существенно важно при оценке поэтических произведений.

Фантазия не создает образов: она в искусстве тоже, что начало жизни в органической природе. Как в природе ни одно тело не может производить, если нет в нем этого начала, так в искусстве без фантазии художественное творчество недостижимо.

Она есть способность высшая, которой вся творческая сила заключается в оживлении произведений всех прочих душевных способностей, в возведении этих произведений, на степень созданий художественных; потому она составляет исключительную принадлежность художника и предводит всеми остальными душевными способностями. Все они соединяются для того, чтобы помочь её проявлению. Воображение дает ей созданные им образы; ум приносит ей мысль, выработанную им из познания действительности; при деятельности фантазии он уже не ограничивается, как при изолированной деятельности воображения, одним комбинированием: мысль его является не отрывочною, не разрозненной), а столько стройною и целою, на сколько сам он в познании мог приблизиться к единству, неразрушимому порядку и последовательности природы. Память вызывает весь сохраненный ею запас впечатлений. Чувство согревает вымышленные воображением образы и наблюдения ума. Вкус полагает меру образам и чувству. Даже самая воля, затронутая на деятельность, не перестает возбуждать к ней все прочие способности до тех пор, пока не достигается цель работы, предпринятой под предводительством фантазии.