Виктор Гаевский - Обозрение русской литературы за 1850 год

В обозрении беллетристического отдела русской литературы за 1850 год, мы намерены коснуться и замечательнейших произведений 1849 года, о которых не было сказано в прошлогоднем нашем обозрении. Но прежде всего мы должны сделать оговорку.

Значительная часть произведений, о которых нам предстоит говорить, была помещена в нашем журнале. Говорить в журнале о произведениях его сотрудников считается некоторыми у нас не совсем удобным: обыкновенно это называется самохвальством, потому что едва ли редакция какого бы то ни было журнала согласится не хвалить этих произведений, а высказать им всю, даже горькую, правду. Без сомнения, нельзя не признать такого убеждения основательным, и, кажется, нет надобности распространяться в доказательствах его истинности. Но как ни неопровержимо оно в сущности, а нельзя не сделать одной оговорки. Если справедливо, что русская литература почти исключительно сосредоточивается в журналах, то каждый из них, отдавая отчет о состоянии нашей словесности, необходимо должен коснуться своего собственного участия в общей литературной деятельности. Исчислим здесь лучших наших повествователей и романистов, действующих в настоящее время, и о которых не может умолчать критик, заговорив о современной русской словесности. Вот они: А-в, Авдеев, Вельтман, Гончаров, Григорович, Дружинин, Загоскин, Меншиков, Островский, Писемский , граф Соллогуб, Станицкий, Евгения Тур, Тургенев. Из числа названных литераторов – двое, гг. Островский и Писемский, только в прошлом году появились, а все остальные, за исключением двух, означенных косыми литерами, участвовали трудами своими в «Современнике», в течении литературного периода, о котором нам приходится говорить. Итак, если б нам вздумалось обойти произведения, помещенные в нашем журнале, то осталось бы говорить только о четырех авторах. Мы привели в пример беллетристику, тоже самое повторится и с учеными и с критическими статьями. Само собою разумеется, что говорить о трех литераторах и умалчивать о десяти, не менее замечательных, не значит делать «обзор литературы»: главное достоинство и цель подобных обзоров – полнота или по крайней мере обозначение важнейших, характеристических явлений, дающее возможность получить понятие о состоянии всей литературы в данный период. Поэтому, что бы ни говорили люди, мало вникающие в дело, журналы не могут умалчивать о своих сотрудниках, если только в числе их имеют таких, произведения которых носят на себе характеристические отличия обозреваемого периода литературы.

Таковы соображения, обязывающие нас, говоря о замечательных литературных явлениях 1849 и 1850 годов, возобновить в; памяти наших читателей и несколько сочинений, помещенных в «Современнике»: это необходимо, как для полноты обзора, так и для того, чтобы отчасти показать ту долю, которую этот журнал принес – говоря старинным выражением – в драгоценную сокровищницу русской литературы. Мы постараемся при этом, случае, указывая на достоинства этих произведений, избегнуть предосудительного самохвальства; и это тем более, будет для нас легко, что большая часть писателей, о которых мы намерены сказать несколько слов, приобрели уже общую известность.

Начнем с романов.

К числу беллетристических произведений 1849 года принадлежит роман писателя весьма заслуженного, с которым давно и коротко знакомы русские читатели. Мы говорим о романе г. Загоскина: «Русские в XVIII столетии». Представляем его содержание.

Эпоха, избранная автором, есть 1711 год, время воины нашей с Турциею. Около неё г. Загоскин хотел сгруппировать как события романические, так и несколько лиц, которые могли бы выразить различные господствовавшие тогда понятия о преобразованиях Петра. Мысль прекрасная; но кто не знает, что во всяком произведении основная мысль получает всю свою важность от той формы, в которой она представлена. Посмотрим, как автор развил эту мысль.

В селе Знаменском, неподалеку от Москвы, живет пожилой окольничий Максим Петрович Прокудин. Это человек ума простого, но светлого, души добродетельной; сильно любящий старину, против которой вооружились предпринятые великим царем новые учреждения, он в тоже время неограниченно предан Петру; охуждая всякое нововведение, он порицает его единственно по убеждению в превосходстве старого порядка; но он не фанатик; его убеждения уступают перед доводами.

Действие открывается сценой в селе Знаменском: Прокудин играет в шашки с своим дворецким Кулагой. Из их разговора мы узнаем, что у старого окольничего есть сестра Аграфена Петровна Ханыкова и племянница Ольга Дмитриевна Запольская. Эта девушка – героиня романа – принадлежит к числу самых бледных действующих в нем лиц. Живя в Москве, и тетка и племянница поддались заманчивости светской жизни на заморский лад: они носят иностранные платья и ездят на ассамблеи в Немецкой слободе. Все эти подробности описаны в письме, полученном Прокудиным от приятеля его Рокотова, и, без сомнения, должны были возбудить сильное неудовольствие в старом дяде; но более всего оскорбило его известие, что за молоденькой племянницей ухаживает какой-то гвардейский прапорщик. Пока тянется этот разговор, на дворе Прокудина показался проезжий. Это Василий Михайлыч Симской, прапорщик Преображенского полка, заехавший в Знаменское случайно на пути из Петербурга. Первое знакомство старика с молодым офицером очень невыгодно для последнего: его речь, на половину смешанная с иноземными словами, его преданность нововведениям, даже слишком вежливое обхождение, – все не нравится Прокудину. Однако, по русскому обычаю, гость принят ласково, напоен, накормлен и чем-свет уезжает в Москву. Очевидно, Симской заезжает так, ни за чем. В Москве мы опять видим его в доме своего дяди Данилы Никифорыча Загоскина, в ту самую минуту, когда тот увлеченный духом времени, выбрил себе бороду, – событие очень важное, послужившее причиною слез для почтенной супруги Загоскина, источником удовольствия для племянника и поводом к довольно скучным толкам о бороде. Оставшись наедине с Симским, Загоскин объявляет ему о предстоящей в тот вечер ассамблее у немца Гутфеля. Прапорщик в восторге, который заставляет дядю догадаться, что немецкие вечеринки чересчур по сердцу молодому племяннику; это наводит его на подозрение, не приглянулась ли Симскому какая ни будь красоточка, а Симской тотчас же сознается, что ему полюбилась молодая девушка, по имени Ольга Дмитриевна, которую он уже встречал на ассамблеях Гутфеля. Дядя рассказывает ему, что эта Запольская – племянница Прокудина, у которого Симской ночевал накануне.