Хуважбаудин Шахбиев - Кредо жизни

Приехав на место, мы (члены комиссии и я) увидели огромный, тонны на три комбикорма, обитый железом амбар. Рядом были привязаны буйвол и бык. Частные. Прямо лоснятся от жира, ворчат. Перед ними к тому же глубокие, с комбикормом, индивидуальные корыта. Тут же – вода. А вот чуть поодаль стоит грязный и тощий молодняк, уже совхозный. Невдалеке навалена гора трупов. Однако «автор» всего этого, он же – жалобщик, стоит в позе обвинителя, самодовольный такой.

– 14 штук, – сказал Клименко. Он не оговорился – не головы, а именно штуки, хотя в животноводстве принято считать скот по головам. Такой вот был грамотей мой начальник сельхозуправления! На глазах всей комиссии и на выбор самого Клименко, я вскрыл один труп. Строго следуя всем принципам патологоанатомии. Члены комиссии морщились, брезгливо укутывая рты и носы. Затем вскрыл и другие. Всю картину: от внешнего обзора и до каждого органа трупов – я детально заносил в протокол. Потом попросил всех подписаться. Последним поставил свою роспись. Но все документы, кроме того пасквиля, оставил при себе. Так надежнее, решил я, зная повадки своих врагов. Позже райком и РИК требовали их. Но я не отдал – в моем сейфе они сохранятся надежнее. А контрольные органы и так знали, что к чему. Тем не менее, я сам обратился письменно к Глотову и потребовал принятия мер, твердо, при этом, зная, что «ворон ворону глаз не выклюет» (слово вор-он, какого корня!?). Сам же я никому никаких личных амбиций не выдал – не мстителен. Собственная честь и совесть мне дороже. Все остальное – суета сует…

Через пару лет мои недруги из того же, 6-го, отделения совхоза совершили еще одну подлость по отношению ко мне. В 1960 году Глотов сосредоточил почти весь скот, подлежащий выводу на альпийские луга в горы (около 1700 голов молодняка крупного рогатого скота), в районе сел Дубай-Юрт и Чир-Юрт. И, как водится, ответственным назначил меня, а не главного зоотехника – того, кто по долгу службы и по закону обязан. Они оберегаемы были – элита! А мы – трудоголики, подумаешь, какие-то чеченцы, их судьба предрешена. Они боялись этих гор, да и привыкли чужими руками жар загребать, как та муха, сидевшая на рогах быка, что хвалилась: «Мы пахали!»

Из Дубай-Юрта мы шли через Улус-Керт впервые, по неизвестному нам пути, причем против течения реки Ваштарка. Горная вода изводила наши силы. А каково скоту? В селе Сельмен-Таузен (Веденский район) я объявил привал. Сам прилег под дубом. И тут ко мне украдкой подошла женщина в возрасте.

– Вас ждут, и беды вам не миновать! – только и сказала она и скрылась из виду. Я вскочил, забежал в сельский совет и потребовал срочно связать меня с председателем Совета министров ЧИАССР Гайрбековым М. Г.

– Разрешите изменить маршрут и выйти через посевы на известный мне путь, – попросил я главу Совмина.

– Действуйте по обстоятельствам, – ответил мне Гайрбеков. – А всю ответственность за изменение маршрута я беру на себя.

Мы перешли под Махкеты. Дождь лил как из ведра. Промокли изрядно. Переночевали, и уже к закату поднялись на высоту Лени-Лерг. Там и заночевали. Утром – снова дождь. Вообще, ливень, грозы, молнии сопровождали нас на всем пути. Лишь на седьмые сутки дошли мы до места. Но главное, без потерь…

Нечто подобное случилось и в июле 1966 года. Мне, как директору совхоза, сообщили, что в горах ожидается большой снегопад. Это было ближе к вечеру. Срочно погрузили 4 грузовика комбикормов, плотно их накрыли и выехали. Были там, в этой снежной круговерти, в 11 часов ночи. Я впереди на «ГАЗ-69». Мы оказались в шаге от гибели. Волки, как ни странно, спасли. Мой водитель, бдительный Имран Завриев, заметил их светящиеся глаза в ночи. Прямо впереди. Оказалось, там была пропасть. И волки, услышав гул моторов, вышли из ущелья навстречу добыче. Имран резко свернул в другом направлении – словом, спас. И нас, и совхозный скот.

Спасли мы и стада совхоза «Джалка». Там директором был мой большой друг Межидов Гаиб Эльмурзаевич. Но в тот раз его не было с нами. Он был мужчиной в полном смысле слова, успешно руководил в свое время многими районами, Респотребсоюзом. Гаиб импонировал мне деловой хваткой, к тому же он всегда имел свое мнение. Правдоруб, умница незаурядный, он не лебезил, не заискивал, не пресмыкался перед начальством (в этом плане мы были схожи с ним). У Гаиба Межидова сложилась хорошая семья, все имеют высшее образование, преуспевают в научной деятельности, по сути, наукодвигатели. Так что он не умер, а воплощен в своих, достойных его, потомках. Я же горжусь тем, что знал его хорошо и что оставил он такое наследство, весьма полезное этносу нохчи. Если бы все были такими, высокой чести и совести безупречной, то чеченцы не были бы в положении изгоев. Впрочем, вероятно, что Аллаhу (с.в.т.) так угодно и, может быть, вразумит заблудших, а падших ждет Суд Всевышнего!

Поняв, что я, как конкурент, набираю силы, и голыми руками меня не взять, директор совхоза Глотов и его «казачье лобби» в Обкоме партии направили меня в ВПШ при ЦК партии. Я отказывался ехать в Москву, но власть и Устав победила…

Говорят, если человек создает проблемы потери-перехвата власти, зная, что его место занимает или же его кишки в Гордиев узел связал невмоготу, то его повышают или награждают орденом, чтобы другой его вышиб из седла из зависти или боясь его подлости: перехвата власти – хлебного места. Тому примеров не счесть сплошь и рядом, и мы это проходили. Вот тому еще факты.

Я успешно окончил двухгодичное обучение, получил Справку ф-2 для защиты диссертации по теме: «Советская экономика и передовой опыт в промышленности». Экзамен сдал на «отлично» требовательной комиссии под председательством члена ВАК (Высшей аттестационной комиссии АН СССР) профессора Васютина и заведующего кафедрой экономики, а впоследствии долгие годы заведующего отделом ЦК партии профессора А. Ф. Румянцева.

Выполнить свою программу мне помешали в ЧИАССР олигархи, которые даже решения Бюро Обкома партии, согласно которому я должен был возглавить Чечено-Ингушский мясокомбинат, не выполнили. Вот что делают деньги. Я же бессребреник был, а иуды из партийных органов поэтому и не выполнили воли А. Трофимова (первого секретаря Обкома партии) и его Бюро, направив меня 1-м замом начальника Сельхозуправления четырех районов: Ведено, Гудермес, Курчалой и Шали. А там, в Шалях, меня уже «ждали» те самые олигархи, которые входили в разветвленную систему «Спрут», структурированную сверху донизу начиная от ЦК, и грабили, не мелочась. Они-то и предрешили мою судьбу, путаясь в ногах у меня…

В 1963 году, через три месяца после назначения, я получил «строгача» – приклеили ярлык, как льву на хвост, что я «карьерист». Это точно так, как по воле Ельцина чеченцы прозваны террористами, без сути таковой. Настоящие же, изощренные террористы и узурпаторы, сидели в парторганах – в изначальной епархии Ельцина, а его кумир подпирает Кремль – «его пантеон».