Файвель Гец - Об отношении Вл. С. Соловьева к еврейскому вопросу

Но нам интересно знать, на какой почве возросло такое возвышенно-нравственное отношение к еврейству, столь интенсивно и столь продолжительно занимавшему Вл. Сергеевича, откуда оно взялось, как оно развивалось, зрело, достигло такого пышного расцвета и дало такие прекрасные плоды?

Отношение Вл. С. к еврейскому вопросу, по моему мнению, обусловливалось всем его религиозно-философским миросозерцанием, всем его духовно-нравственным существом.

Крайне сложно и совершенно исключительно, как его светлая личность и как его возвышенное миросозерцание, было и его отношение к еврейству. Оно было прежде всего непосредственным последствием его глубокого понимания и всестороннего знания еврейства, которое он долго и усердно изучал.

Первоначальным поводом к изучению еврейства следует считать его искреннее религиозное настроение, его естественное влечение к религиозным изысканиям. Глубоко верующий христианин, для которого божественное откровение было бесспорным историческим фактом, без которого он не мог бы мыслить и найтись и ориентироваться в мире и жизни, Вл. Сергеевич и как мыслитель был по преимуществу религиозный мыслитель. Исходною точкою его философии было божественное откровение; Св. Писание было для него той прочной, непоколебимой основой, на которой он строил свое этическое и духовное мировоззрение. Свою задачу как мыслитель Вл. С. видел не в бесплодном искании причины всех причин, которая ему дана была божественным откровением, а в углублении в сокровенный смысл откровения, во вникании в божественное содержание Св. Писания и в понимании связи между этим духовным миром и вселенной. Ведь руководящие начала главной сути мировоззрения Вл. С, если правильно понимать его, заключаются в следующих тезисах, которые передам по возможности в его подлинных выражениях: «Полная истина мира – в живом единстве, как одухотворенного и богоносного тела. То единство, которым держится и связывается вселенная, не может быть только отвлеченной идеей. Оно есть живая личная сила Божия. Бог же есть любовь. А полнота любви Божией, требующая полного и взаимного соединения с другим, открыла свою волю в слове и деле или действии, т. е. в Своем откровении, выражением коего является Св. Писание, и в видимом мире; а дело человека, в качестве свободного существа, созданного Богом для самостоятельного и самодеятельного отношения к божеству, – всемирно стараться постичь эту волю Божию, двояким образом выраженную, вникать во внутреннюю гармонию и согласие этих разновидных выражений Его святой воли, добровольно и самоопределительно подчиняться этой воле, жить по ней и тем сделать ее своей волей». Частые ссылки Вл. С. на Св. Писание прямо указывают на то, что единственным источником своего мировоззрения он считал Св. Писание, причем он в этом отношении по крайней мере не делал различия между Ветхим и Новым Заветом. Вл. С. с особенною любовью и с необычайным рвением занимался изучением Св. Писания. Его благоговейное почитание Св. Писания поражало своей искренностью. Он был нравственно возмущен, узнав, что интеллигентный еврей с похвалою отзывался об истории Израиля Ренана и пишет мне по этому поводу: «Новая книга Ренана мне известна, но я далеко не разделяю мнения вашего друга. Во-первых, эта история Израиля и не исторична и, если можно так выразиться, не израильца. Можно ли писать о Сауле и Давиде таким фельетонным тоном, точно о Баттенберге или Кобурге. Не понимаю также, как может настоящий еврей сочувствовать историку, для которого Авраам и Моисей – мифы, а Давид – счастливый проходимец? Еврей, который из вражды к христианству бросается в объятия Ренанов и Штраусов, напоминает мне тех японцев, которые чтобы отмстить хорошенько врагу распарывают себе живот».

Искреннее почитание Св. Писания побудило Вл. С. не довольствоваться переводами последнего, а обратиться к его подлиннику. Уже в зрелом возрасте, в начале восьмидесятых годов, Вл. С. приступил к изучению подлинника Св. Писания, которому он посвятил немало времени. Бывало, придет Вл. С. ко мне часов в 10 вечера, чтобы читать со мною Ветхий Завет в подлиннике, и останется до двух часов ночи и позже. При этом Вл. С. не довольствовался одним этимологическим и грамматическим разбором текста, а главное, интересовался объяснениями и толкованиями талмудических и раввинских комментаторов, чтобы получить более полное понимание Св. Писания. Оставив Петербург, Вл. С. продолжает долгое время заниматься изучением еврейского подлинника Св. Писания. В его письмах из Загреба, Парижа, Киева, Москвы повторяются сообщения вроде следующих: «Продолжаю читать и перечитывать еврейскую библию и заглядывать даже иногда в грамматику»: или; «Еврейское чтение продолжаю. Кроме Торы и исторических книг прочел всех пророков и начал псалмы. Теперь, слава Богу, я могу хотя отчасти исполнять долг религиозной учтивости, присоединяя к своим еженедельным молитвам и еврейские фразы, например, ст. 15, 16 и 17, пс. 25». Первым значительным результатом наших занятий Св. Писанием, которые Вл. С, со свойственною ему скромностью, называл «нашими еврейскими уроками», был, по его же свидетельству, первый том его капитального труда «История и будущность теократии», весьма характерно названный им «Исследование всемирно-исторического пути к истинной жизни». Это сочинение служит наглядным доказательством его основательного знания подлинника Св. Писания, его глубокого понимания смысла библейской истории. Однако ж Вл. С. и этим не удовольствовался. Чем больше он изучал Св. Писание и особенно чем больше углублялся в Новый Завет, тем ему яснее становилось, что для полноты понимания Библии необходимо ближе познакомиться с идейным миром талмудических мудрецов, из среды которых вышли первые и главные основатели христианства, и Вл. С. взялся за изучение Талмуда. Он прошел у меня трактаты: «Абот», «Абодазара», «Иома», «Сукку» и неутомимо много читал о талмудической письменности по вторым, преимущественно, немецким источникам. Эти занятия дали блестящие результаты. Они открыли ему новые горизонты. Со свойственною ему чуткою восприимчивостью и быстрой проницательностью, Вл. С. правильно постиг главные руководящие мысли господствовавших в Иудее в последние века до христианской эры религиозных направлений и принципиальные различия партий саддукеев, фарисеев и ессеев; он познал духовную связь этих последних с первоначальным христианством и, таким образом, идейное сродство между христианством и иудаизмом. Страницы, на которых Вл. С. излагал свой взгляд на вышеупомянутые религиозные партии и на отношения к ним христианства, принадлежат к самым поучительным, убедительным по содержанию и самым остроумным и прекрасным по форме, когда-либо по этому предмету написанным. Я, по крайней мере, в относящейся сюда литературе не знаю ничего подобного. Приведу наиболее интересное для нашего предмета его краткое резюме, разъясняющее связь христианства с названными религиозно-политическими партиями. «Эта последняя черта, т. е. ожидание царствия Божия, – говорит между прочим Вл. С, – делает ессеев несомненно предвестниками христианства. В других отношениях христианство имеет свои исторические корни не в ессействе, а в фарисейском раввинизме. Не подлежит никакому сомнению, что преобладающая форма евангельской проповеди (притчи) не имеет в себе ничего специфически-христианского, а есть обычная форма талмудических агад… Вообще, при создании новозаветного храма не было надобности изобретать новый материал. Христос и Его апостолы употребляли в дело те кирпичи, которые были у них под руками. Даже самый план здания был нов не в своих частях, а в их соединении, в целости религиозного идеала. Ближайшим образом евангельская идея соединяла в себе то, что было положительного и истинного в трех еврейских партиях. Принцип религиозной власти и житейской мудрости, которого держались и которым злоупотребляли саддукеи, не был отвергнут Христом, а получил от Него высшее освещение и утверждение. «Дана Мне всякая власть», «будьте мудры как змии» и т. п. Точно так же фарисейский принцип закона и оправдания делами был решительно утвержден в учении Христа, пришедшего не разрушить закон, а исполнить его, и требовавшего от Своих учеников деятельных плодов истинной веры. Таким образом, в пути евангельском сходилось то, что было истинного в путях саддукеев и фарисеев, а как цель пути возвещалось то самое, о чем мечтали ессеи – царство Божие и правда Его» [2] ‹Соловьев В. С.› Талмуд и новейшая полемическая литература о нем // Русск‹ая› мысль. 1886. № 8. С. 126. .