Нурали Латыпов - Ислам и мир: восток глазами классиков

Лермонтов был на Пути в Богу. Он был ещё совсем молод. И если бы не пуля Мартынова, кто знает, какие вдохновенные «Подражания Корану» Михаила Лермонтова увидели бы свет.

Нурали Латыпов

Масштабы писателя, о котором пойдёт речь, – таковы, что не я могу без волнения о нём говорить. В истории мировой культуры его произведения занимают особое место, поражая воображение людей независимо от национальной или религиозной принадлежности. Думаю, все мыслящие люди на планете находят ответы на свои, глубоко личные вопросы на страницах «Войны и мира»…

Исмагил Шангареев

Говоря о Толстом, не могу не вспомнить, что хотел наши диалоги повернуть более в сторону определение роли Казани в истории Евразии, назвав их «Все дороги ведут в Казань». Известно, что Казань как центр исламской культуры в России прямо или косвенно влияла на творчество многих выдающихся мыслителей на всём протяжении отечественной истории. Но с Толстым всё иначе. Казань – это Родина его юношеских исканий, его становления как личности, ученичества и выбора Пути.

Исмагил Шангареев

Казань – город, в котором история России обретает свои особые, неповторимые смыслы. Величие этого города в том, что Аллах когда-то наделил его особым Светом. Светом просвещения.

Я люблю толстовские места Казани, все эти дома, улицы… Чёрноозёрская, Грузинская, Арское поле словно существуют в двух измерениях – в нашем и в толстовском, запечатленные в рассказах «После бала» и «Утро помещика», в повести «Детство, отрочество и юность».

Нурали Латыпов

Известно, что становление Льва Толстого как личности проходило в Казани, что стены Казанского университета ещё помнят звук его шагов. Как могли выстроиться события, чтобы величайший русский писатель провел годы своего ученичества именно в Казани.

Вообще, согласно имеющейся обширной литературе, Казань в биографии Льва Толстого – явление отнюдь не случайное. Если мыслить категориями ислама – всё предопределено.

Исмагил Шангареев

Согласно архивным документам, Толстые в Казанской губернии появились ещё в XVII веке. Так, в 1673 году воеводой в Свияжск прибыл Андрей Васильевич Толстой, отец «прародителя» графского рода Толстых – Петра Андреевича, компаньона и сподвижника Петра I, одного из самых образованных людей России тех времен.

Отец Льва Толстого – Николай Ильич, участник Отечественной войны 1812 года, – тоже некоторое время жил в Казани. Его младшая сестра Пелагея, вышедшая замуж за отставного гусарского полковника, казанского помещика Владимира Ивановича Юшкова, стала впоследствии опекуншей осиротевших детей Толстых, в том числе Льва, и привезла их в Казань в 1847 году.

Первым их адресом стала усадьба Дедевых-Горталовых на Поперечно-Казанской улице (ныне улица Япеева, дом № 15). Здесь прошла большая часть казанской жизни будущего великого писателя (1841–1845), поэтому этот дом считается самым «главным» толстовским адресом в Казани.

Если кому-то и кажется, что вся эта череда поколений и пересечений судеб – игра случая, – дело его. Для меня это закономерность.

Закономерность того, что Толстой как величайший российский мыслитель скажет на закате своих лет – «считайте меня добрым магометанином».

Нурали Латыпов

Но об этом позже, а пока учиться Льву Толстому предстояло на восточном отделении философского факультета (разряд турецко-арабской словесности). Его ждал знаменитый Казанский университет, возглавляемый самим Николаем Лобачевским – гениальным математиком, создателем неевклидовой геометрии, стоящим в одном ряду с «королем математиков» Карлом Фридрихом Гауссом и венгерским самородком – поэтом и математиком Фаркашом Бойяи.

Вот они загадки истории, когда два гения ходят по одним и тем же коридорам Казанского университета. Для многих тысяч людей обычные коридоры учебного заведения, но для Лобачевского и Толстого это единое творческое пространство и особое время, когда история науки и культуры пишется буквально у всех на глазах. Только этого, как правило, почти никто не замечает.

Исмагил Шангареев

Важно уточнить, почему выбор семьи Толстых пал на восточное отделение философского факультета?

Нурали Латыпов

Во-первых, такой выбор открывал возможности дипломатической карьеры, во-вторых, и это только моё предположение, такой выбор вольно или невольно обусловил их великий предок – известный дипломат Пётр Андреевич. Скорее всего, это было обусловлено тем, что с начала 40-х годов «восточный вопрос» приобрёл особенную злободневность.

Не надо забывать, что у Российского орла голова, которая смотрела на Восток, была такой же зоркой, как и та, что смотрела на Запад.

Таким образом, выбор восточного отделения философского факультета был осознанным и глубоко продуманным.

Исмагил Шангареев

Льва Николаевича начиная с четырнадцатилетнего возраста усадили за изучение турецкого, татарского и арабского языков, в «изучении коих юный Толстой изрядно преуспел». Наконец, 30 мая 1844 года было подано прошение на имя ректора о поступлении в университет.

Затем в течение недели проходили экзамены: по Закону Божию, истории, статистике и географии, математике, русской словесности, логике. А также по языкам: латинскому, французскому, немецкому, английскому, арабскому, турецко-татарскому.

Нурали Латыпов

Интересны в этой связи воспоминания Льва Николаевича, как в день первого экзамена он гулял по Чёрному озеру в саду у подножия Кремлёвского холма и молился Богу о том, чтобы выдержать испытания.

Экзамены по языкам, кроме латыни, он сдал хорошо. По русской словесности и за сочинение получил «четыре». Вот они, парадоксы судьбы – Толстому за сочинение – 4! Представляю, сколько там было отличников, знатоков русской словесности. Хотя, перефразируя Пушкина, можно сказать, что в большинстве случаев «Гений и обучение в образовательных учреждениях – вещи по сути несовместимые»

Толстой в этом ряду гениальных «неуспевающих студентов» не исключение. Практически все историки литературы в один голос пишут о том, что Толстой учился крайне плохо, и Казанский университет так и не стал для него alma mater. В литературе много злорадных намеков, что Толстой если в чём-то преуспел, так это в любви к девицам легкого поведения.

Исмагил Шангареев

Отвечу на все эти «объективные оценки» словами Пушкина из его письма П. А. Вяземскому (ноябрь 1825-го, Михайловское):

«Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением… Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал, и мерзок – не так, как вы, – иначе».