Александр Шуйский - Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая

Я подозреваю, что загадочные маги древности, о которых так много, восхищенно и невнятно говорят разные великие люди современности типа Джуффина, ходили на обратную сторону Сердца Мира – иначе с чего бы они были такими крутыми. Явно отточили себя об хорошее, годное точило. Но пока это – просто догадки. Что там на самом деле и прояснится ли этот вопрос, я пока не знаю.

Вопрос читателя:Как выглядит ремесло в Ехо? Вот эти самые простые вещи, которые становятся волшебными? Нет ли в Холоми специальной камеры, в которую пускают лучших ювелиров, чтобы они могли поработать совсем без магии? И другой, неподалеку, чтобы, скажем, зарыть получившуюся вещь в землю, а потом лет через десять выкопать и посмотреть, что получилось? И как ведут себя в Ехо просто очень старые вещи?

М.Ф.: Надо начать с терминологической поправки. «Простые волшебные вещи» – это импортные вещи, то есть изготовленные вдалеке от Сердца Мира. Которые при этом, попадая в Ехо, приобретают дополнительные магические свойства. То есть Очевидная магия усиливает ту магию (другой природы, в том числе и простую магию человеческого внимания и намерения, хорошо знакомую нам), которая была в эти вещи вложена. Там где-то в тексте Кофа (кажется) как раз подробно объясняет, что означает этот термин.

Еще надо сразу сказать, что если ремесленник хочет поработать без Очевидной магии, ему не надо прятаться в Холоми. Достаточно просто не читать никаких заклинаний. Она (очевидная магия) сама насильственно в предметы не запрыгивает.

Тут штука в том, что в Ехо и окрестностях народ избалован доступностью Очевидной магии. И другую просто не применяет! Ну, массово – точно нет. Неспособные к Очевидной магии потомки драххов практикуют какую-то свою древнюю «лесную» магию, у них выхода другого нет. (Кстати, видите, как разумно все было устроено: возле Сердца Мира испокон веков жили люди, не способные к магии Сердца Мира, к источнику особо не припадали, и все были довольны; кто ж знал, что с Уандука и Чирухты такие толпы способных понабегут.)

Так вот, в других землях Очевидная магия работает с большим трудом (считай, не работает), но это не означает, что магии там нет вовсе. Она есть. Разная, разной природы и разной степени эффективности. В Уандуке, как я понимаю, вообще такая круть творится, что угуландцам и не снилось (вернее, снилось, но не все). Короче, в других землях колдуют иначе. И эффект «Простой Волшебной Вещи» получается, когда Очевидная магия накладывается на какую-то другую. Вот в чем штука.

Что же касается очень старых вещей, они будут вести себя по-разному. Все же зависит от того, кто, как и для чего эту вещь делал, что в нее вкладывал.

В вопросах, которые мне оставили по поводу этих двух книг, «Зеленые воды Ишмы» и «Сладкие грезы Гравви», был один крайне важный.

Как отличить наваждение от реальности?

И сегодня я буду писать об этом, потому что для меня это один из постоянных вопросов. Практически вопрос жизни и смерти.

С одной стороны – никак. Все дается нам в ощущениях, никакой другой картины мира, кроме той, которую мы воспринимаем, у нас нет. С этой точки зрения мы все живем каждый в своем наваждении.

Вопрос всегда в полученном опыте.

Когда-то очень давно я спросил одного молодого человека, что, кроме удовольствия побыть в искусственно моделированной среде, могут дать ролевые игры. И он ответил мне с большой убежденностью – опыт!

– ?Вот смотри, – сказал он, – ситуация: герой подходит к воротам города или замка и должен убедить стражников впустить его. Это же живые навыки! Ты учишься! Это потом очень пригождается в жизни!

– ?Ничего подобного, – сказал я. – В ситуации с реальным замком стражники просто не станут тебя слушать. Они начнут стрелять. И очень метко.

(Это не означает, кстати, что ролевые игры ничего не дают. Разумеется, я так не считаю. Это прекрасный способ познакомиться с самим собой, условные ситуации вообще прекрасно знакомят нас с самими собой, а наваждения – особенно.)

Когда мы находимся в замкнутой сфере своих представлений, ее центральная фигура – мы сами, а мир полностью нам подчинен, вот в чем главная отличительная черта наваждений. У наваждения нет фидбэка, за одним только исключением: если тот, кто строит наваждение, в состоянии воспроизвести в нем полностью весь мир, во всех деталях, если его внутренний опыт (хотя бы в потенциале) способен вобрать все имеющиеся во всемирном поле возможные конфигурации – вот тогда его наваждение не будет отличаться от реальности.

(Но тогда речь, извините, не идет о человеке. Поэтому этот случай мы рассматривать не будем. Хотя, забегая вперед, я полностью согласен с формулировкой «совершенное безумие».)

Потому что все проверяется опытом. В наваждении нет необходимости выносить опыт – просто меняются условия игры, мир подстраивается под игрока, игрок скорее поменяет мир, чем будет осваивать новый опыт.

Вот как с этими стражниками. В реальности они пришлого одинокого гостя и слушать бы не стали, – что ж, этот вариант не подходит, берем тот, в котором стражники разговаривают и даже договариваются. Это и есть построение мира под собственные навыки.

При наваждении наращивается (трансформируется) навык.

В реальности – наращивается (трансформируется) опыт.

Наваждение всегда либо равно тому, кто находится в его центре, либо меньше, чем он.

Реальность – всегда больше.

Да, в наваждениях мы тоже получаем опыт, но у нас нет необходимости его трансформировать, осваивать, у нас нет необходимости менять себя. То есть можем поменять, если захотим, – но принуждения к этому нет.

В реальности без трансформации опыта мы не получим от нее необходимый отклик. Или получим отклик, который нам совсем не понравится.

Одна из любимейших моих книг – это «Принц и нищий» Марка Твена. Том Кенти до того, как попасть в королевский дворец, несколько лет «играет» в принца. Настолько, насколько это для него возможно. Даже, помнится, учит латынь, что для него, нищего мальчика, – невероятные высоты. То есть получает навыки.

При этом попав в настоящий королевский дворец, он обнаруживает, что система взаимоотношений высшей знати, низшей знати, армии и простонародья – гораздо сложнее, чем он мог себе представить. Всех его навыков, полученных в ходе ролевой игры в «принца» хватает только на то, чтобы сойти за безумца. И, кстати, спасает его в итоге его очень доброе и храброе сердце. То есть то, что он получил опытом, а не навыками. А отнюдь не скверная латынь или умение подражать цветистым речам царедворцев. Вот они как раз в реальности оказались признаками безумия.