Сергей Алексашенко - Русское экономическое чудо: что пошло не так?

Неприятие мелкого и среднего бизнеса, управлять которым не представляется возможным. Отсюда постоянные “косяки” с налоговыми новациями, которые трясут бизнес. Отсюда непрекращающееся силовое давление на него с целью не допустить его усиления и перехода экономической силы в политическую.

8. Вера в возможность односторонней изоляции российской экономики, когда ее сотрудничество с остальным миром в любой сфере может быть когда угодно ограничено государством без каких-либо негативных последствий.

9. Вера в то, что военно-промышленный комплекс является источником технологического прогресса и локомотивом всей экономики, поэтому рост военных расходов не только позволяет иметь мощную армию, но и оказывает позитивный эффект на гражданские сектора экономики.

10. Жесткая конструкция бюджета, которая не позволяет наращивать дефицит и госдолг. Это стало следствием хорошо выученного урока кризиса 1998 года, который, похоже, сильно напугал российского президента. В итоге, в условиях последнего кризиса 2014–2016 годов Путин готов слепо следовать рекомендациям Минфина по последовательной бюджетной консолидации, хотя это оказывает угнетающее воздействие на экономику. Впрочем, стоит отметить, что во время предыдущего кризиса 2008–2009 годов Путин, будучи премьер-министром, провел одну из наиболее масштабных в мире программ бюджетного стимулирования. Одновременно с жесткими бюджетными ограничениями присутствует равнодушное (если не сказать покровительственное) отношение к тому, что существенные бюджетные средства используются для обогащения близких к Путину бизнесменов.

Когда сторонники версии о грядущем “новом Путине” говорят о будущих переменах, я спрашиваю себя: а от какого из этих принципов Владимир Путин готов отказаться? Наличие устойчивых принципов в голове любого человека означает, что он будет принимать решения, исходящие из определенной логики. Для того чтобы “новый” Путин сменил нынешнего (повторюсь, речь идет исключительно об экономической политике), нужно, чтобы российский президент поменял свою точку зрения по какому-то из перечисленных вопросов.

Понятно, что значимость того или иного “отмененного” принципа будет различна. Выделение газопроводов из “Газпрома” даст толчок добыче газа и уменьшит заработки строителей газопроводов, но мало повлияет на всю остальную экономику; а вот создание системы защиты частной собственности (независимый суд, политическая конкуренция, борьба с государственным рэкетом) может обеспечить взрывной рост всех секторов экономики, заметно уменьшив возможности силовиков и чиновников к личному обогащению, но при этом сильно ослабит всю конструкцию существующего в России политического режима.

Каждый читатель может самостоятельно выстроить гипотезы относительно устойчивости и незыблемости взглядов Владимира Путина на экономику и на этой основе попытаться смоделировать те последствия, к которым может привести отказ от тех или иных из них.

Мой же прогноз опирается на известную русскую пословицу: старый конь борозды не испортит, но и новой не проложит. Это значит, что никакого отказа от своих принципов от Владимира Путина ожидать не следует, а потому и не стоит ожидать изменения траектории экономического развития нашей страны.

Важная оговорка: я “программы Кудрина” в полном ее виде не читал. Просто не смог получить. Все, к кому обращался, говорили, что не видели полного текста. Поэтому мои комментарии относятся только к тексту 32-страничной презентации. Насколько известно, в написании документа принимали участие большое количество экспертов; многие из них являются лучшими в стране специалистами в своей области. Уже поэтому готов поверить, что в полном тексте содержится большое количество конкретных наработок и предложений, которые предлагают адекватные решения назревших проблем. Но в итоговой презентации их нет, поэтому не ищите в моем тексте ответов на все вопросы.

Главный же вопрос: что является целью программы и насколько она реалистична? Прямого ответа на первую часть вопроса я не нашел, но косвенный ответ звучит привычно: обеспечить темпы роста российской экономики, которые будут превышать общемировые. Судя по презентации, этой цели предполагается достичь между 2021 и 2023 годом (в зависимости от того, как будет расти мировая экономика), то есть во второй половине очередного президентского срока Владимира Путина. У меня, однако, возникли сомнения относительно реалистичности такого прогноза, и ими я поделюсь.

Для начала отмечу, что мне совершенно непонятна логика цепочки угроз, которая выстроена в документе: “Потеря Россией статуса технологической державы рост экономики, отстающий от среднемировых темпов невозможность поддержания обороноспособности на достаточном уровне невозможность обеспечения достойной жизни граждан страны”.

С одной стороны, потеря статуса технологической державы относится к будущему (оставлю за скобками вопрос, может ли Россия в нынешнем состоянии считаться технологической державой), а вот замедление экономического роста уже случилось. В презентации отчетливо показано, что за 10 лет, с 2008 года, средние темпы роста составили менее 1 % в год (а если убрать докризисную первую половину 2008-го, то этот показатель уменьшится вдвое).

С другой стороны, непонятна связь между темпами роста экономики и уровнем жизни населения. Посмотрите на Европу или Японию, которые растут гораздо медленнее, чем весь мир, но население которых на недостойное качество жизни не жалуется. Если же говорить о том, что России нужно снова догонять Португалию, то темпы роста экономики лучше сравнивать с Индией, Китаем, Африкой.

Еще менее логичной для меня выглядит связь снижения обороноспособности с низким уровнем жизни граждан. С моей точки зрения, хронической болезнью российской экономики является завышенный (относительно масштабов и качества экономики) уровень военных расходов и уровень милитаризации – кстати, именно об этом говорил в 2011 году тогда вице-премьер и министр финансов Алексей Кудрин, называя причины конфликта с бывшим президентом Дмитрием Медведевым.

Однако вся эта цепочка угроз хорошо понятна и вполне укладывается в систему координат того единственного человека, который был заказчиком и читателем программы, – Владимира Путина. Для него любое упоминание о его неудачах и ошибках недопустимо, а военная мощь – единственный признак великой державы. Из чего я делаю первый вывод: текст программы и ее идеология не являются оптимальными с точки зрения авторов документа, а подгонялись под заранее заданные жесткие ограничения.