Алексей Толкачев - Рассказы

— Да. Тут легенды не врут. Это, действительно, так. Хочешь, тебя укушу?

— И тогда мне тоже вечно будет двадцать три года?

— Нет, Серега, увы, — печально покачал головой Борис, — Становясь вампиром, не молодеют. Только перестают стареть. Так что, тебе вечно будет пятьдесят три.

— Ну-у! — разочарованно протянул Сергей Петрович. — Вечно пятьдесят три? Это что же, значит, вечно мучаться с сыном-двоечником? Вечно думать, кому и сколько заплатить, чтобы дочку приняли в институт? И вечно не спать до глубокой ночи, пока эта шлендра не вернется домой со свидания? Вечные геморрои на работе? Вечное нытье жены: когда сделаешь ремонт? И кредит на квартиру — тоже вечно отдавать? Нет уж, на хрен нужна такая вечная жизнь! Не надо меня кусать!

— Как знаешь, — ответил Белкин. — Мое дело предложить. Петя, Паша, вы как? Тоже не хотите? Ну ладно, тогда — пока! Надеюсь, еще увидимся.

— Что значить, пока? Ты разве не с нами на машине?

— Да нет, Серега, спасибо. Я своим ходом быстрее доберусь.

Сказав это, Боря подпрыгнул, поднялся на несколько метров в воздух, превратился в здоровенную летучую мышь и исчез в черном небе.

— Сергей, тебе портфельчик не нужен? — неожиданно спросил Петя Третьяков, — Хороший, настоящая кожа!

С этим портфелем Третьяков сегодня весь вечер не расставался. К костру ли идет, в беседку ли — всюду тащит с собой этот портфель.

— Что у тебя там? — спрашивали его.

— Ценный веник, — отшучивался Петя.

А сейчас он протянул портфель Сергею Петровичу.

— Мне он больше не нужен. Содержимое можешь выбросить, а сам портфель — качественный. Жаль выбрасывать.

— А почему он тебе больше не нужен?

— А ты открой его.

Содержимое портфеля составляли: небольшой, но очень остро заточенный осиновый кол и молоток.

— Если б ты сейчас согласился, чтобы Борька тебя укусил, я вынужден был бы его ликвидировать, прежде, чем он сделает тебя вампиром. Ну а теперь, слава богу, ничего этого не требуется.

— Петь… Что-то я, честно говоря, перестал понимать, что происходит.

— Все очень просто, Сергей. Я — твой ангел-хранитель. Оберегаю тебя по жизни от опасностей. Потому я и в институте был с тобой в одной группе. И дальше, когда надо было, рядом оказывался. Ты ведь помнишь все эти расклады? В девяностых, с коптевскими? А потом эту передрягу со взяткой УБЭПовцу? А сейчас, дружище, сентиментальный момент: моя миссия окончена. Футуроспективное зондирование твоей судьбы показывает, что больше у тебя в жизни серьезных опасностей не будет. Последняя миновала только что — когда ты мог согласиться стать вампиром. А теперь я с тобой прощаюсь и мой материальный образ покидает этот мир. Паш, с тобой прощаюсь тоже. Бывайте, мужики! Нашим всем от меня привет!

В следующий миг дородное тело Петра растворилось в воздухе. На его месте оказался густой белый туман в форме высокой фигуры с огромными крыльями за спиной. Ангел расправил крыла и вознесся ввысь.

Сергей Петрович посмотрел на Алексеева.

— Надеюсь, Паш, ты не скажешь мне сейчас, что у тебя тоже была особая миссия, и твой материальный образ покидает мир?

— Моя миссия может, кем-то и определена, но мне, во всяком случае, не известна. Предполагаю, Серега, что я просто некий случайный сгусток хаоса, не более того. Мой материальный образ мира не покидает, но цикл моего существования в человеческой форме, действительно, завершен. Начинается цикл моего существования в форме пня.

Произнеся эти слова, Паша Алексеев исчез, а вместо него возник старый дубовый пень.

— Идиоты… — пробормотал Сергей Петрович и сел в машину.

По дороге его не покидало ощущение, что он стал жертвой дружеского розыгрыша. Ведь такого не бывает. Врет Крицкий. Ну конечно, врет! Никак не может новый цветной лазерный принтер стоить сто пятьдесят долларов!

Этот двор ничем не выделяется среди прочих, точно таких же. В него выходят окна этажей с семьдесят третьего по семьдесят шестой. Сверху и снизу двор ограничен взлетно-посадочными площадками аэромобилей. С крыши небоскреба свисает трос, по которому вниз-вверх перемещается Дворник. Его функции — поддерживать чистоту оконных пластиков и сводить со своего участка стены нелегальные коммерческие граффити, которые с завидным постоянством наносят по ночам партизаны из черных рекламных бюро. Обычная дворницкая работа. А почему Дворник с большой буквы? Да потому, что все обитатели двора привыкли считать его своим соседом, относятся к нему как к разумному существу, и по утрам никак не обходится без того, чтобы каждый из жителей перекинулся с ним хотя бы парой слов.

Первым на пути Дворника встречается окно семьдесят шестого этажа. Здесь живет Макс. Он бизнесмен. Большой бизнесмен! Работает в индустрии погоды. Давно уже существуют технологии, позволяющие управлять погодой в любой точке земного шара. Но технологиями этими владеют пока еще не все страны. Макс продает услуги европейских операторов метеоконтроля королевствам африканского региона.

Его пилот только что сообщил, что уже ждет на верхней площадке. Пора вылетать в офис. Макс выглядывает в окно и видит Дворника.

— Доброе утро, Дворник!

— Доброе утро, господин Макс!

— Как поживаешь, старина? Как работается? На погоду жалоб нет? — привычно шутит Макс.

— Погода сегодня хорошая, — отвечает Дворник.

— Тебя послушать, так каждый день погода хорошая! И дождь тебя устраивает, и жара. Никаких пожеланий к метеоконтролю! Не дай бог мне таких клиентов, как ты. Разорюсь!

— Извините, мне нужно работать.

— Ну, ну, вперед! Мне тоже пора.

— Удачного вам дня, господин Макс.

На семьдесят пятом этаже обитает Жорж. Он вор. Промышляет угоном аэромобилей. Дело это крайне непростое, современные противоугонные устройства обмануть трудно. Потому хорошие специалисты по этой части в большой цене.

Сегодня Жорж, похоже, куда-то собрался с утра пораньше. Он открывает окно и протягивает Дворнику руку.

— Бадай цаплю, кент!

— Доброе утро, господин Жорж, — отвечает Дворник, пожимая протянутую руку.

Вор сегодня явно пребывает в приподнятом настроении.

— Медикуешь, какую лошадь сегодня буду брать? Дарнье-Тойота, гамма-версия! Реально жаркая фрейфея. Такую еще никто не крэкал. А я ее запишу начисто, машка и не щекотнется!

— Погода сегодня хорошая.

— А мне погода до обруча, фиолетово! Я ж не на зрячую ныряю, я эту ляльку молто темпо сгрунтовал. Бинбер замастырил, граблюхи имею, чтоб на автографе не выступить. Все будет елочки! За такой шарабан мне эти футцаны дуранутые с фирмы овса высоко подгонят. Медикуешь?

— Извините, мне нужно работать.

— Ата! Вечерком подваливай ко мне на келдым, покуликаем по-свойски!