Никита Велиханов - Рандеву с йети

Виталий по привычке «прозвонил» мышцы. Вроде бы все в порядке. То есть по-прежнему. Никто за время долгого и глубокого сна ничего у нас не отъел. На том спасибо. И даже есть не хочется. Хотя такое ощущение, что проспал двое суток. Ладно. Тело в порядке, голова в порядке, надо начинать рекогносцировку в интерьере. А в том, что это именно интерьер, Виталий не сомневался. И, похоже, тот же самый. По крайней мере, тишина звучит очень похоже.

Виталий осторожно, на долю миллиметра приоткрыл глаза. Потом еще на долю миллиметра. И еще. Пока не образовалась, наконец, узенькая, практически незаметная при не слишком ярком освещении постороннему глазу щель, в которую, однако, кое-что можно было рассмотреть. Особенно если очень постараться. Невысокий глинобитный потолок, подсвеченный откуда-то сбоку ровным тусклым светом какого-то странного, призрачного оттенка. Углы теряются в тенях. Так, включаем голову. В прошлый раз помещение было, вероятнее всего, то же самое. Или очень похожее.

Виталию послышалось, что где-то совсем рядом плеснула вода. И тут же у него перед глазами встал берег незнакомого черного ночного озера с лунным пролеском по воде. Волна подбежала к самым его ногам — он стоял у кромки воды, — и ему показалось, что неподалеку от берега движутся крупные быстрые тела, не то рыбы, не то какие-то незнакомые подводные твари. Самое забавное, что при этом он совершенно отчетливо продолжал видеть тускло освещенный глинобитный потолок.

Не то не совсем проснулся, не то меня эти чертовы обезьяны чем-то обкололи-обкурили-опоили. И одна из них сидит сейчас в углу за моей головой, и справа (Виталий мобилизовал все возможные резервы слуха и, как ему показалось, уловил исходящее с той стороны еле слышное дыхание). А свет? И свет оттуда же. Принесла обезьяна фонарик, положила его на пол, подперла камушком и направила в потолок. В мою сторону. А сама сидит за ним в темноте и наблюдает за мной. И ждет, когда я проснусь. Чтобы снова меня обкурить-обколоть-опоить. В прошлый раз, когда выныривал, появились какие-то глюки. И сейчас начинается то же самое. Надо с этом кончать. Я за контакты с братьями нашими меньшими, но только на равных. Это — как минимум. А посему надо отсюда выбираться, а потом вдвоем с Иринкой, с приборами ночного виденья и с обездвиживающими зарядами возвращаться обратно. И еще надо поймать, наконец, ту чертову обезьяну, которую мне сейчас нужно для начала просто вырубить. И сделать это как можно быстрее и тише, чтобы не сбежались остальные чертовы обезьяны.

Виталий еще раз проверил боеготовность мышц, смерил расстояние до потолка — и прыгнул, легко, в два приема, оттолкнувшись от пола одновременно правой рукой и ногой, а потом, уже в полете, изменил направление прыжка, скорректировав его левой рукой о невысокий потолок, и откатился вперед и влево. Так, чтобы уйти от потенциального удара в том случае, если обезьяна сидит не с пустыми руками и как раз вознамерилась чем-нибудь в него кинуть.

На лету он окинул взглядом фактически все помещение. Слух его не подвел. Никакого фонарика, конечно, не было. Было что-то вроде плетеной корзинки с высокой задней стенкой, набитой до краев светящимися гнилушками. По крайней мере, Виталию показалось, что это именно гнилушки, хотя светят они невероятно ярко. И в углу, за гнилушками, действительно кто-то был. И этот кто-то метнулся было в противоположную от Виталия сторону, но ведь Виталий — умница, он именно на это и рассчитывал. И, едва успев приземлиться, уже вложил все силы в следующий прыжок — направленный, мощный, рассчитанный на то, чтобы сбить с ног кого угодно, хоть человека, хоть обезьяну, хоть носорога.

Прыжок своей цели достиг. Левая, пущенная для разведки вперед рука Виталия зацепила что-то живое и мягкое, а потом он всей массой своего шестипудового тела, пущенного с силой вылетающей из аппарата торпеды, действительно сшиб это живое и мягкое существо с ног, ударился вместе с ним о стену и придавил его к полу. Легкость, с которой противник был сбит, Виталия удивила сразу, при первом же соприкосновении. Невидимый противник отлетел легко, просто пушинкой, что совсем не вязалось с тем образом йети, который выстроил для себя Виталий. Да и когда они оба оказались на полу, живой массы под собственным телом он ощутил всего ничего. Тринадцатилетний подросток — это похоже, но уж никак не стапятидесятикилограммовая горилла.

Виталий осторожно перевернулся и подтянул поближе корзинку с гнилушками. Гнилушки, кстати, действительно оказались гнилушками, только светили они и впрямь невероятно ярко.

В углу, у самой стенки, лежала девушка. Очень красивая и очень молодая. Одетая в какой-то невероятный балахон. И девушка эта была в совершеннейшей отключке.

— Ни хрена себе, порезвился, — вслух произнес Виталий и осекся.

Об осторожности забывать все-таки не следовало. Хотя, после таких бизоньих скачек с финальным избиением младенцев, если кто и был в соседнем помещении, наверняка бы уже нарисовался. Но девочку вынесло намертво. Даже пискнуть, бедняжка, не успела. Вот дурочка. Хоть бы сказала что-нибудь. Предупредила. Хотя — какое там — сказала. Разве ж я ей дал на это время. Вот, блин, бывает же такое. Схватили злые обезьяны невинное дитя. Бросили его в темную кутузку. Ни дать ни взять чеченские бандиты. Только косматые.

Слава Богу, хоть свет поставили. Уважили. Я-то поначалу в темноте валялся. Смотрит девочка, лежит на полу мужик в камуфляже. Здоровенный такой мужик. И тоже в отключке. Ну, думает девочка, есть все-таки Бог на свете. Проснется дядя, он меня отсюда вытащит. Дядя добрый. По лицу видать. Умное такое лицо. И доброе. И в камуфляже дядя, значит, наш. И только-только девочка приготовилась вознести благодарственную молитву, как дядя ожил. И, слава Богу, вовремя остановился. Почувствовал, что под рукой что-то не то, и постарался самортизировать удар. А то убил бы. Наверняка бы убил.

Виталий внимательно осмотрел потерпевшую. Вроде бы ничего ей не сломал. Крепкая оказалась девочка. Лет ей, конечно, не тринадцать. Но никак не больше двадцати. И какой-то странной она национальности. Смуглая, и цвет кожи какой-то необычный; при таком свете, конечно, разобрать трудно, но что необычный — это уж точно. Удлиненное лицо. Черты точеные, как тонкая резьба по кости. По благородной, древней, желтовато-кремовой слоновой кости. Маленькая, красивая грудь — и под балахоном, судя по всему, ничего кроме кожи нет. Красивая линия ключиц и шеи. Телосложения она скорее хрупкого, длинная талия, слегка укороченные, но стройные и сильные ноги. Длинное бедро, а вот голень покороче, чем у европейцев. Но череп не азиатский. Выраженный долихиоцефал. Даже слишком долихиоцефал. Я таких правильных длинных черепов, пожалуй, в жизни не встречал. Наглядное пособие для музея этнографии и этнологии. Вот, оказывается, какие бывают казусы. И лицевой угол какой-то странный. В каких же это палестинах, интересно, мамаши такое рожают. Либо какая-то невероятная даже для Нижнего Поволжья помесь всех кровей, от норвежской до малайской, либо…