Ирина Драгунская - Код завинчивания. Офисное рабство в России

Рассказывает Ксения М., журналист:

Мне сегодня насплетничали, что новый глава Сергиева Посада решил делать на вверенной территории православный Ватикан. Для начала запретил в городской администрации появление женщин в брюках. «Сегодня, — говорит, — брюки, а завтра — однополый брак!» Кроме брюк женщинам в городской администрации запрещены «блузки, не прикрывающие локти».

Рассказывает Наталия Л., художник-дизайнер:

Когда наш издательский дом стал набирать обороты, то новоиспеченные директора (им тогда едва исполнилось тридцать) ввели дресс-код: девушек и женщин обязали носить короткие юбки — на две ладони выше колена. Это касалось сотрудниц любой комплекции — некоторые даже плакали, но никто не ослушался. В течение года это правило сошло на нет — пришли пожилые полные бухгалтерши, и юбки сами собой удлинились. Но эту историю все хорошо запомнили…

Существует миф о том, что так называемые casual fridays, когда можно отойти от строгого дресс-кода, принятого в крупных компаниях и сменить официальный костюм на повседневную одежду, придумали в компании P&G. В 80-е годы XX века. Крупнейшая мировая компания P&G была лидером на рынке стиральных порошков в США. Но, несмотря на высокую рекламную активность, доля рынка никак не хотела расти. Тогда компания провела исследование и оценила рынок ухода за одеждой. В процентном соотношении выяснилось, что порошок используют в 65 % случаев, а химчистка — в 35 %. Далее выяснилось, что 70 % потребителей стирального порошка работают но найму и 5 из 7 дней в неделю ходят в костюмах, которые они отдают в химчистку.

Совместные исследования P&G и Levi Strauss Jeans показали. что сотрудники в повседневной одежде креативнее и работают намного эффективнее тех, кто носит костюмы. И что они сделали? P&G внутри своей компании вводит право ходить в пятницу в повседневной одежде. Эта новость усилиями обеих компаний получила огромный резонанс в прессе, и многие корпорации последовали их примеру. Рынок стиральных порошков вырос на 20 %.

Рассказывает Лара, Москва:

Третий день кручусь, как белка в мясорубке. Придя вчера домой, безмерно обрадовалась обнаруженной в холодильнике бутылке питьевого йогурта, купила сегодня еще две — хлопья закончились, а завтракать в пять вечера мне как-то грустно. Да, хлопьев тоже купила.

С работы таки уволилась. Мозг мне сегодня не компостировали, правда, пытались заикнуться на тему «приходите завтра», но я справилась, а потом поблагодарила за то, что мне пошли навстречу.

С утра ходила на собеседование — «работа сложная, но интересная», есть плюсы, есть минусы, самый главный из которых — новый директор департамента управления персоналом, который (которая) пытается ввести в компании жесткий дресс-код: мало того что строго темный низ, белый верх, так еще и теткам категорически в юбках и светлых колготках. Мне, если повезет, еще предстоит с ней общаться, подмывает спросить, давно ли она ходила пешком но промзоне.

Про молодых программистов с отвращением повествует программист постарше:

Аккуратные рубашечки, брючки, тьфу просто. По виду ничем не отличаются от офисного планктона. У входной двери на вешалке висит галстук-удавка, переходящий, на случай вызова к начальству. Это вообще что такое? И не говорите мне, что внешний вид не важен! Важно, когда он не важен, вернее, когда от него не зависят. А когда он важен, потому что важен, — это очень плохо.

В чьи руки мы передаем клаву? За что мы боролись? Сидели ночами на БЭСМе, носили неподъемные носители информации, бегали за распечатками, играли на компе без намека на графику: «Вы вошли в пещеру с низкими сводами, справа по проходу пробежали карлики с топорами, слева вы видите гору самоцветов, бла-бла-бла».

Рассказывает Мария, Вологда:

Елки-палки, как же много людей, якобы мечтающих работать в «простых профессиях». Так в чем дело-то, люди? Почему-то все равно почти все по офисам сидят, бумаги пишут. Кто там хотел быть дояркой, трактористом или еще кем — вперед, в деревни! Но никто не хочет почему-то. Это мне очень напоминает эпизод из фильма «Окно в Париж», когда эмигрант с тоской вспоминает СССР и утверждает, что все бы отдал, лишь бы туда вернуться. А когда его возвращают, почему-то отнюдь этому не радуется. Лицемерие — жуткая вещь, однако.

Что касается лично меня, мне дресс-код вполне нравится. И я в детстве иногда хотела работать в каком-нибудь интересном учреждении, чтобы важно ходить по коридорам в этом самом дресс-коде и составлять архивы чего-нибудь секретного и интересного. Даже дома завела папки и все туда рассортировала, от школьных тетрадей до старых рисунков и счастливых билетиков, подписав и разложив по полкам. Крыс канцелярский классический!

Дресс-код — это всего-навсего самый легкий способ для начальства отделить своих от чужих в поднадзорном стаде: агнцев от козлищ. Хотите быть матерым волком — не поленитесь натянуть на себя овечью шкуру! Таков дресс-код в нашем волчьем мире!

В XVIII веке российский рабочий день длился но 12 часов: с пяти утра до двух часов дня и с пяти до десяти часов вечера, в случае необходимости служащие оставались и позднее. В 1720-х годах на столах чиновников появились треугольные пирамидки (своего рода «сувенирка») — знаменитые «зерцала» с указами Петра I, предписывавшими чиновникам соблюдать дисциплину и порядок. За тщательным исполнением надзирали прокуроры, которые в специальных журналах фиксировали часы прихода и ухода каждого чиновника, не исключая членов коллегий и сенаторов. Продолжительный рабочий день компенсировался большим числом неприсутственных дней. Например, в 1797 году было всего 220 рабочих дней, что составляло в среднем 18 дней в месяц.

В XIX веке рабочий день стал короче. В 1820-е годы в губернских учреждениях он продолжался с девяти часов утра до шести, иногда до семи часов вечера, а два раза в неделю, когда не было почты, заканчивался в час дня. В 1840-х годах чиновники собирались на службу в девять-десять часов утра и сидели до трех-четырех часов дня; многие приходили и вечером на два-три часа, а переписчики еще и брали работу на дом. Режим работы министерских служащих был более свободным: они являлись на службу в десять утра и занимались часов до четырех, а раз в неделю (в дни докладов министру) уходили позднее.

Нерадивым чиновникам задерживали выплату жалованья или, приставив охрану, запирали их «безвыходно» в учреждении до окончания работ. Таким, например, способом повышал работоспособность своих подчиненных в 60-е годы XIX века председатель Пензенской казенной палаты Михаил Евграфович Салтыков (более известный как писатель, подписывавший свои произведения псевдонимом Салтыков-Щедрин). Не получив к сроку отчет из уездного казначейства, он предписал «арестовать» бухгалтера и его помощника и «держать их запертыми в помещении казначейства», пока они не закончат работу [15] Писарькова Л. Чиновник на службе в конце XVII — середине XIX века / Отечественные записки. 2004. № 2. — Прим. ред. (http://wvw.strana-oz.ru/?numid = 17&anicle=833). .