Ирина Драгунская - Код завинчивания. Офисное рабство в России

Следует непременно вспомнить, что указ от 26 июня побил все рекорды по числу осужденных. Всего в 1940 году было осуждено почти 3,5 миллиона человек — тоже рекордная цифра. Большинство из них — 2 миллиона — так называемые «указники», т. е. осужденные по указу от 26 июня. Через две недели после издания указа, в июле 1940 года, Прокуратура СССР уже подводила первые итоги нововведения.

Ошибочно было бы думать, что под раздачу попали лишь рабочие люди, нет, жертвами пали и конторские служащие, и ученые. Часто хватали людей невиновных даже в пресловутом 20-минутном опоздании: 9 сентября 1940 года нарсуд 9-го участка Сталинского района города Киева заочно приговорил к 5 месяцам исправтрудработ вице-президента Академии наук Чернышева за то, что он 5 сентября не явился на лекцию в университет. Между тем выяснилось, что Чернышев находился в очередном отпуске.

Люди смертельно боялись опоздать (ведь за опоздание грозила тюрьма). Свидетельством этого страха может послужить вот это наивное письмо, написанное рабочим Гореловым Всесоюзному старосте М.И. Калинину (который де-юре являлся первым лицом государства):

Здравствуйте, уважаемый Михаил Иванович!

Привет и много-много хорошего-прехорошего доброго здоровья от чистого сердца беспартийного большевика!

Спешу уведомить Вас, милейший Михаил Иванович, о несчастии, посетившем меня полтора месяца назад. Собственно, оно не несчастье, но, принимая во внимание ваши последние приказы (о повышении труддисциплины), оно теперь явилось тягчайшей непоправимой бедой, свалившейся как снег на мою бедную голову.

Дело в том: у меня были часики-ходики, купленные еще в 1925 году. Эти часики ходили добросовестно, ходили до сих нор. Да, ходили-ходили, и вдруг — стали. Пришел с работы, смотрю: стоят часы, не слышно тик-так, тик-так. Я — к часовому мастеру, он покачал головой и говорит: «Шестереночки, шестереночки износились… На слом!» А у меня аж мороз подрал по коже, как же так? Где же брать новые, у нас в Днепропетровске их давно нет и в помине. А я работаю в заводе электриком, без часов никак нельзя жить! Хоть умри… или загодя садись в тюрьму. Даже есть новая пословица: «без часов жить — тюрьмы не миновать».

А мне, Михаил Иванович, ой как не [хочется] садит[ь]ся в тюрьму, 20 лет честно работаю в заводе, а теперь под угрозой тюрьмы. Поверьте, ночи спокойно не сплю. Очнешься ночью, схватишься с постели, скорее соберешься и бежишь к заводу, придешь на проходную, а охранники не пускают: рано говорят — только 2 часа ночи. И так почти каждую ночь.

Вот, Михаил Иванович, какое несчастие, и не знаю, как его направить мимо?

Страшно. Зима. Трещат морозы. Завывают метели. Холодно серому волку в лесу. Но не теплей нашему брату, попавшему на скамью подсудимых. В тюрьмах места все заняты. Новичкам место под брезентовой палаткой на тюремном дворе. Боюсь!..

«Унеси ты, Боже, тучу градовую, сбереги нам, Боже, ниву трудовую». Уважаемый Михаил Иванович! Покорнейше просим, походатайствуйте там перед соответствующими наркоматами, чтобы у нас скорее были часики-ходики.

Может быть, дорогой Михаил Иванович, у Вас в Москве есть в продаже часики-ходики, то будьте добры и заботливы, не сочтите за труд, пришлите мне какие-нибудь, хотя плохонькие часики-ходики, за что буду весьма и весьма благодарен. Стоимость часиков я вышлю по почте.

Не подумайте, Михаил Иванович, что моя просьба выражает трюк или хвастовство или рисовкою моих низменных желаний. О нет! Страх перед тюрьмой заставляет забыть все условности и разницу между людьми. Я пишу Вам как более слабый человек — сильному человеку. Помните пословицу: утопающий хватается даже за соломинку. Ну, а Вы не соломинка. Вы, Михаил Иванович, не соломинка! Вы — скала… Вы — утес… Вы — маяк среди ревущего океана жизни. И потому моя просьба не является банальной. Извините меня за мою просьбу.

С величайшим уважением,

рабочий Горелов [17] http://www.svobodanews.ru/content/ardcle/126873.html.

Подобное письмо не единственное эпистолярное свидетельство тогдашнего обращения «маленького человека» к сильным мира сего. Без счета шли письма «на самый верх» в тщетной надежде на справедливость.

«Передки были такие сценки на улицах, когда утром люди бежали стремглав полуголые, одеваясь на ходу, или жены бежали за мужьями с частями туалета, забытыми впопыхах дома. Угроза наказания за опоздание на работу научила жестоким хитростям. Так, в суровые морозы зимы 1939-1940-х годов опаздывающий подставлял щеки и уши морозу и с признаками обморожения шел в поликлинику, где оказывали помощь и выдавали спасительную справку. Некоторые прибегали к другой хитрости, впоследствии раскрытой, — как тогда острили, вступали в „Общество любителей кремации“. В ту пору по окончании обряда кремации присутствующим выдавалась трафаретная справка с указанием даты и часа (фамилии умершего на ней указано не было). Опаздывающий на работу бежал в крематорий, присоединялся к группе провожающих и получал спасительную справку об отдаче последнего долга вымышленным теще, тетке или другому родственнику, против чего нельзя было возразить, а при случае можно было и посочувствовать…» [18] Рапопорт Н. То ли быль, то ли небыль. — М.: Феникс, 2004.

Известны также случаи, когда советский служащий, опаздывающий на работу, специально попадал в какую-нибудь мелкую уголовную передрягу, дабы сесть за хулиганство на 15 суток, — парадоксальным образом это избавляло от куда более тяжкой статьи за опоздание. Вот, например, одно такое свидетельство: «Мужнин прадед, опаздывая на работу (как раз в то время), выбил своему соседу в трамвае зуб. Как хулигану дали, кажется, пятнадцать суток и отпустили с миром».

Сейчас, конечно, никого не сажают за опоздания. Да и денежные штрафы, широко введенные в оборот, являются незаконной мерой воздействия на подчиненного… Хотя закон что дошло. Или еще того хлеще: закон — тайга, прокурор — медведь.

Дело в том, что у нас в трудовом законодательстве существует только три вида дисциплинарных взысканий — замечание, увольнение и выговор. Денежных взысканий там нет. Вводить штрафы локальным нормативным актом — это бред. Потому что любое условие внутреннего документа, ухудшающее правовое положение работника но сравнению с ТК РФ (КЗоТ «умер» в 2002 году), является недействительным и незаконным. Денежные взыскания как мера ответственности за что бы то ни было на работника налагаться не могут.

Рассказывает Эдуард, 40 лет, работал на госпредприятии с 2000 по 2007 год, Таганрог:

Люди старались не опаздывать (смеется), я честно не припомню случая, чтобы кто-то серьезно опоздал за все семь лет. Там был суровый турникет, все это в электронном виде отмечалось, шло на самый верх… По результатам опозданий директору приносили ежемесячную распечатку. Раньше, когда эта система только вводилась, несколько человек достаточно серьезно пострадали… Обычная система — лишать премии либо в крайнем случае могли лишить 50 % зарплаты. Зарплату платили белую, но мизерную — это же не Москва, это периферия. Средняя зарплата была у ИТР, где-то в районе четырех тысяч в месяц (премия туда входила). Знайте, на какие деньги люди живут на периферии!