Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 2

- Мне проще тут сидеть и байки слушать, чем идти куда-то в анналы.

- Сначала он оскорбляет мой фартук. Потом – мою родину. Что ты оскорбишь следующим – мою мать?

Дегатти невнятно что-то пробурчал, крутя в пальцах бокал из-под виски. Уходить ему не хотелось. На втором этаже «Соелу» было так уютно, а яства и напитки Корчмарь подавал такие бесподобные, что и впрямь – хоть всю жизнь сиди тут, за стойкой. Да и время убивать как-то надо – до назначенной встречи еще долго.

- Знаешь, я совсем не чувствую усталости, - задумчиво сказал волшебник. – И спать не хочу. Я понимаю, почему к тебе все так часто заходят, Янгфанхофен.

- Смотри, не пристрастись, - внимательно посмотрел на него демон. – Я не люблю назойливых гостей. Мне иногда все-таки тоже нужно уходить.

- Куда это?

- В гости к кому-нибудь. Или просто к женам.

- У тебя есть жены?

- А что тебя так удивляет? Я мужчина, и я демолорд. Конечно, у меня есть жены. Если не считать типов вроде Бекуяна и Мистлето, у всех демолордов целые гаремы.

- А у кого больше всех? – как бы невзначай спросил Дегатти.

- Наши рекордсмены – Корграхадраэд и Хальтрекарок. У обоих ровно по двести голов. Но у большинства остальных их тоже десятки.

- А у тебя? – пристально посмотрел Дегатти. – У тебя сколько жен?

- Тебе, Дегатти, я об этом не скажу, - бросил Янгфанхофен, нарезая тесаком кровяную колбасу.

- Да ладно, я же просто из любопытства...

- А ты со своими тоже играешь в подвижные игры? – спросил Бельзедор, лукаво косясь на Дегатти. – Как Хальтрекарок. Или ты для такого слишком тучен?

- Бельзедор, не нарывайся, - покачал головой Янгфанхофен.

- А кто у тебя любимая жена? – не отставал Бельзедор. – Как ее зовут? Ты только мне на ухо скажи, чтобы Дегатти не услышал. А то он, видишь, сразу уши навострил.

Волшебник аж покраснел от ярости.

- Ну давайте не будем переходить на мою личную жизнь, - терпеливо попросил Янгфанхофен.

- Ладно, не хочешь о своей любимой жене, расскажи о чьей-нибудь еще, - хмыкнул Бельзедор. – Хотя бы снова о зазнобе Дегатти. О красавице Лахдже. Как она стала любимой женой Хальтрекарока?

- Он ведь уже рассказывал, - проворчал Дегатти.

- Нет-нет, он рассказал, как она стала демоном. Сделала свою душу частью вековечной Тьмы. Совершила безнадежный прыжок в пропасть. Но от этого еще далекий путь до самой верхушки гарема, знаешь ли. У Хальтрекарока есть и другие жены-демоницы. Как Лахджа стала самой любимой? Что ей пришлось ради этого сделать? Насколько искусно она ублажала своего мужа? Расскажи во всех подробностях, Янгфанхофен, ничего не пропускай.

- Ты... – выдавил Дегатти.

- А и расскажу, - с удовольствием согласился Янгфанхофен. – А если кому-то не нравится, он может уйти.

Но Дегатти никуда не ушел.

1513 год Н.Э., Паргорон, лабиринт Хальтрекарока.

Лахджа проснулась и мрачно уставилась в зеркальный потолок. Еще один день в качестве наложницы. Пустой и бессмысленный.

Она немного повалялась в постели. Какое-то время размышляла, не вздремнуть ли еще.

Большинству демонов не нужен сон, но многие все равно спят. По привычке. Потому что удобно. Потому что приятно. Потому что это хороший способ отдыхать. Потому что им тоже нравится видеть сны. Много причин.

Причиной Лахджи было то, что она не знала, чем еще ей заняться. Сейчас она уже смутно помнила, но вроде бы в бытность человеком у нее были определенные цели. Кажется, она хотела сбежать из Паргорона, вернуться в мир смертных или хотя бы освободиться от Хальтрекарока... теперь это казалось такой тщетой...

Какая разница, где быть и чем заниматься? Впереди вечность. Все успеется. Теперь, когда исчез этот дамоклов меч, висящий над каждым смертным, стерлась эта неотвратимая финишная черта впереди... сложно описать ощущения.

С одной стороны – теперь у нее бесконечно много времени. С другой стороны – у нее больше нет мотивации. Можно прокрастинировать сколько угодно.

И, как она успела понять, большинство высших демонов как-то так и живут. Утопают в гедонизме, бессмысленно убивают время и лишь изредка ставят перед собой какие-то достойные цели.

Лахджа свою достойную цель пока что не нашла. А пока ее нет, можно просто жить во дворце, развлекаться, ублажать Хальтрекарока. В конце концов, удовольствие взаимное.

Сидзука еще не проснулась. Лахджа спала немного и только по привычке, но соседка по комнате оставалась смертной и по ночам отрубалась.

По условным ночам, конечно. Лабиринт Хальтрекарока находится в Мглистых Землях, здесь вечный сумрак и лишь из-за горизонта видны отблески Нижнего Света. Но в сутках все равно выделяют неофициальные сон-часы, когда смертные наложницы предаются отдыху. Причем в несколько смен, потому что кто-то всегда должен бодрствовать на случай, если мужу и господину вдруг потребуется ласка.

Лахджа сняла с шеи руку Сидзуки, встала с кровати и потянулась, вытягивая попеременно руки, крылья и хвост. Еще один день ее новой вечной жизни. С чего бы его начать?

Можно помыться. Принять душ или ванну. Поплескаться в джакузи или отправиться на пляж. На каком он там этаже?.. Надо спросить у Безликих.

Но теперь Лахдже даже мыться не требовалось. Она с легкостью могла метаморфировать в любое обличье. Сразу стать чистой и даже накрашенной. Сформировать почти любой псевдокостюм из собственной плоти. За последний месяц она отлично освоилась с этой способностью.

Но она все-таки приняла душ. Это убило несколько минут.

Теперь можно поесть. Есть Лахдже тоже больше не требовалось, но удовольствие от еды никуда не делось. Да и сытость приятнее этого странного состояния, когда вроде и не голоден, но и не сказать, чтобы сыт. Причем наколдованная еда от него почти не избавляет.

Смертные не чувствуют разницы. Лахджа и сама раньше не чувствовала... кажется. Но разница есть, оказывается.

Во дворце Хальтрекарока полно источников волшебной еды. На каждом шагу. В каждой комнате наложниц, в каждой гостиной, в каждой столовой. На пляже есть волшебные столики, по которым просто постучать – и подадут все, что пожелаешь.

Их даже слишком много. Хальтрекарок как будто не уверен в интеллекте смертных наложниц и на всякий случай расставил побольше кормушек. Как домашним питомцам иногда ставят несколько поилок.

Лахджа подошла к такому столику, постучала – и уставилась на гору пышных панкейков с шоколадным соусом. Именно этого ей сейчас хотелось больше всего.

Но нет. Все не то. Даже панкейков ей на самом деле уже не хочется. Волшебная еда вконец опротивела. Она ненастоящая.

Кажется, дело не в голоде... не в том, прежнем голоде. Что-то другое. Какая-то внутренняя неудовлетворенность. Она не снимается ни едой, ни питьем, ни сексом, ни сном, ни развлечениями.