Константин Калбазов - Пилигрим 2

— Сбить щиты! Лучники бей! – послышались команды полусотников.

Все оговорено заранее, так что бойцы точно знают, кто и что должен делать. Три десятка всадников и артиллерийский расчет вздели, заранее припасенные большие пехотные щиты, прикрывая как лучников, так и лошадей. А из-за их спин уже послышались щелчки тетив.

Практически слитно с визгом накатывающих половцев послышался нарастающий посвистывающий шорох приближающейся первой волны стрел. Пара ударов сердца и послышался дробный перестук наконечников входящих в дерево наконечников. Несколько сдавленных вскриков, усталый вздох, тихая брань.

И вновь щелчки тетив. Шорох стрел, но на этот раз летящий в обратную сторону, привет со стен Пограничного, откуда вновь донесся гулких хлопок очередного залпа. Со стороны половцев так же послышались вскрики и страдальческое ржание лошадей, полетевших через голову, выбрасывая всадников из седел. Не так много, как хотелось бы. Но попадания есть и это радует.

Наконец широкие сходни коснулись песка. До половцев меньше сотни метров.

— Бе-эй! – раздалась команда старшего артиллериста.

Восемь орудий ударили слитно, выпустив навстречу волне всадников визжащую каменную картечь. Михаил впервые наблюдал столь убийственное действие артиллерии. Вроде и не был никогда любителем поэзии, и на уроках литературы вечно были проблемы с тем, чтобы выучить наизусть стихотворение. Но тут строчки Александра Сергеевича как-то сами возникли в мозгу.

Швед, русский — колет, рубит, режет.

Бой барабанный, клики, скрежет,

Гром пушек, топот, ржанье, стон,

И смерть и ад со всех сторон.

Наваждение длилось всего лишь мгновение. Или целое мгновение. А может и вечность. Вот уж когда поверишь, что время материально и способно тянуться как улитка или мчаться как взбесившаяся лошадь.

— На ко-онь! Вперед! – послышалась команда сотников.

Михаил конечно лидер. И ему как бы полагается находиться сзади, а не рисковать в первых рядах. Но это только слова. Здесь и сейчас вожак прячущийся за спинами своих людей, уважением пользоваться никогда не будет. Они поймут, что лидер должен командовать, а не мечом махать. Но за тем, кто сам впереди, готовы будут пойти хоть черту в пасть. А ему сейчас именно такие и нужны.

Потому он и стоял в первом ряду с щитом руках, а потом оказался в седле и послал вперед своего жеребца. С гулким перестуком подков по деревянной палубе пронесся мимо артиллеристов. Они жались к своим орудиям, чтобы не оказаться стоптанными идущими в атаку всадниками.

Кинул руку за спину. Рукоять изогнутого меча привычно легла в руку. Палец сам собой откинул стопор. Короткий шелест клинка, принять плоской стороной вражеский, отвести его в строну и подать свой вперед. Все это произошло в считанные доли секунды. Но этого хватило, чтобы избежать смерти и вспороть горло половца. Михаил достал его только самым кончиком, но этого оказалось более чем достаточно.

Атаку следующего он отбил со звоном и искрами, встретив его боковым движением. И тут же описав короткую дугу обрушил утолщенную треть своего меча в рубящем ударе в основание шеи степняка. Тот захлебнулся своим криком и повалился во все еще зеленую траву, где по нему тут же протопталось сразу несколько копыт.

Следующего он достал со спины, ничуть не заботясь о честности поединка. С четвертым разобрался беспардонно вмешавшись в схватку одного из дружинников с дюжим половцем. Рубанув с разворота он отсек тому руку. А уже дружинник поставил в этом деле точку.

И тут вдруг обнаружилось что драться больше не с кем. Половцы обратились в бегство, нахлестывая своих лошадей. Дурная затея. Вот что значит, им не приходилось еще драться с дружиной Михаила. Их лошадки может и выносливы, а лошади русичей медлительны. Но арабские скакуны, пусть и не самые лучшие, что были под седлом пограничников, отличались куда большим проворством, хотя и уступали степным лошадкам в выносливости.

Рубка бегущих. Тут не нужна храбрость. Не требуется особое умение владеть клинком. Достаточно просто нагнать врага и обрушить на него свой удар. Никаких изысков. От всей широкой души. Словно дрова рубишь.

Не ушел ни один. Достали всех. Даже тех, у кого кони оказались достаточно резвы, настигли стрелы. Едва ссадили из седла последнего, как Михаил вскинул к губам трубу и подал сигнал остановиться.

Нужно перевести дух. Разобраться с потерями. Выгрузить артиллерию и наступать на противника планомерно, с неумолимостью асфальтового катка. Никуда половцы не денутся. Отсюда не ушел ни один. А значит и сообщить о разгроме некому. Угольной ничего не угрожает.

— Пришли за шерстью, да сами ушли стриженными, — хохотнув произнес один воинов, прикладывая тряпицу к царапине на щеке.

— Не ушли, — хмыкнув возразил другой, стряхивая с клинка кровь.

— А. Ну это да, — жизнерадостно согласился первый.

С ответным визитом

Лошадей добивали без азарта, а с нескрываемым сожалением и осознанием того, что прекращают их муки. Чего не сказать о раненых половцев. Этих резали походя. Сотник, а Михаил по факту княжий сотник, приказал пленных не брать. Вот они и исполняют. Жестокое время, жестокие нравы. И вообще, их пример, другим наука.

Вообще место боя впечатляет. Картечь страшная штука. Даже выпущенная из вот этой недопушки. Тем более если она каменная. Ну где тут набрать гальки. Вот и заряжают гранитный щебень, из отходов в карьере. А такой аккуратные дырочки делать не умеет, рвет плоть беспощадно даже на такой незначительной скорости. Свинец, он серебра стоит. А к чему тратиться, если заряды можно подбирать под ногами.

А вообще, наваляли половцев много. Стрелы тоже собрали свою жатву. Но так, скромненько. А вот залп из восьми орудий с дистанции менее сотни метров наделал таких дел, что как взглянешь так и вздрогнешь. Если бы дружина могла разом пойти в атаку всей массой, то Михаилу может и рубиться не пришлось бы. Противника почти не осталось. Но и дружинники в бой вступали разрозненно покидая палубу паромов.

— Это было невероятно, — услышал Романов голос за спиной.

Обернулся. Кирилл Комнин, в сопровождении двоих воинов. Взгляд задумчивый, расчетливый и требовательный. Угу. Облезешь, брат и полноправный представитель императора.

-Любишь кровавые зрелища, — хмыкнул Романов.

— Я солдат и отдаю должное хорошему оружию. Твои баллисты хороши. Император хорошо заплатит за этот секрет.

— Никакое оружие, даже самое разрушительное, не спасет империю от гибели. Потому что она сгнила изнутри. Вам нужны реформы. И Комнин достаточно решительный и влиятельный император, чтобы их провести в жизнь. Когда в последний раз вводились серьезные изменения? Лет триста назад? Вот над этим лучше подумайте. Мне это оружие нужно чтобы выжить, у империи же такой потенциал, что в этом необходимости нет.