Олесь Донченко - Лукия

Но подлинная гордость графини — ее коллекция тростей. Тростями увешаны стены графской библиотеки. О происхождении, о приключениях каждой трости можно вычитать в толстом альбоме в кожаном переплете.

Каких только тростей нет в этой коллекции! Тут можно найти даже тоненькую бамбуковую тросточку Абдул-Азиз-хана, тридцать второго султана турецкой державы, убитого во дворце Тширагани. Этой тростью с набалдашником из слоновой кости Абдул-Азиз-хан собственноручно хлестал непослушных жен в гареме. Ею старая графиня особенно гордилась.

Сервизы, в которых по большим праздникам подавали различные яства гостям, поражали красотой своих форм и гармонией пестрых цветистых красок. Это была старинная майолика, которая могла бы служить украшением лучших музеев мира. Тут были изделия знаменитых итальянских фабрик с рисунками известных мастеров-художников — Франческо Гардуччи, Джорджио Андреоли. Наиболее почетные гости старой графини часто ели из тарелок фабрики Губбио с чудесными золотистыми и рубиновыми отблесками. Стол тогда украшали темно-синие с ярко-желтыми рисунками вазы из тосканского города Каффаджоло. Внимание гостей привлекала тяжелая ваза Кастель-Дуранте, голубая, как итальянское небо, разукрашенная белыми грифонами, арабесками и амурами. Графиня, приветливо улыбаясь, разъясняла:

— Эту вазу приобрел еще мой покойный прадед у какого-то плененного турецкого паши. Она переходит из поколения в поколение...

Когда гости, бывало, уже пообедают, осмотрят коллекции японских вееров и тростей, когда в парадных покоях уже нечего осматривать, графиня, прихрамывая, ведет их в оранжерею...

Лукия на мгновение прекращает работу, любуется полутораметровыми листьями китайской пальмы, ливистоны. Девочка стоит на верхней перекладине лестницы. Над ней стеклянная крыша, а внизу темно-зеленое море южных заморских растений.

В графской оранжерее кроме пальм и лимонов росли туя — дерево жизни, мелколистное дерево — каркас с острова Сицилия, кактусы из Аргентины и Мексики, многочисленные мясистые алоэ из Южной Африки.

Графиня взяла Лукию в качестве горничной. Двенадцатилетняя красавица была как бы девочкой-камеристкой старой Скаржинской. Случалось, что графине внезапно становилось холодно, начинали ныть ноги. Тогда, невзирая на май, в зале затапливали камин, графиня садилась к огню, а Лукия старательно растирала ей набухшие старческие ноги.

Иногда старая графиня усаживала Лукию перед собою на стул и долго всматривалась своими круглыми совиными глазами в лицо девочки. Графиня вспоминала тогда свою молодость, ей казалось, что не Лукию она видит, а себя двенадцатилетней девочкой. Скаржинская считала себя в молодости красавицей.

Графиня, вся в черном, словно в трауре по своей былой красоте, молча смотрела на Лукию. Затем, как бы опомнившись, сердито постукивала тростью, поднималась из кресла.

Как-то, позвав Лукию, она поручила ей вымыть стеклянную крышу оранжереи. Эту работу графиня доверяла далеко не каждому. Никого из слуг, кроме садовника, в оранжерею вообще не пускали. Поручи какой-нибудь «мужичке», а она возьмет да еще пальму поломает. Вот Лукии, стройной и тонкой, как стебелек, можно доверить и подагрические ноги графини и нежные оранжерейные пальмы.

Боже, каких только растений нет на земле! Кажется, век глядела бы Лукия на гигантские листья ливистоны. Ну и листья! Прикроешь голову таким листом — и ты уже в холодке, и знойное солнце тебе нипочем...

Лукия задумывается. И такие мудрые мысли рождаются в девичьей головке, точно ей не двенадцать лег, а вдвое больше. Зачем, например, господь бог создал эту пчелу, что залетела в оранжерею и не находит выхода? Ну ясно же, матушка Раиса говорила — все на пользу людям. Господь бог хорошо знает, как сладок мед, как он нравится людям. А без пчелы мед не добудешь. Какой же он мудрый — бог. Все предвидел, все рассчитал, как рачительный хозяин. Даже эти южные растения не забыл сотворить. Ведь за морем, говорят, солнце палит, как огонь, если бы не было там таких вот широких листьев — заживо спеклись бы тамошние жители... Вот зеленая мушка летает. Ее, бедняжку, тоже бог сотворил. Зачем только он это сделал? Какая польза от мухи? А наверно, есть какая-то польза. Ну, сядет, скажем, муха спящему на лицо, он проснется, увидит, что пора уже вставать, браться за работу. Бог любит трудолюбивых...

Муха села на вспотевший лоб Лукии, она смахнула ее рукой, подумала: «Вот и мне про работу напоминает». Снова начала мыть стекло.

Лукия хорошо видит графский сад с белыми мраморными статуями, беседку, увитую диким виноградом, видит серую каменную стену, которая отгораживает сад от «черного» двора, где расположены конюшни и сараи.

У самой стены прижался желтый низенький флигель. Вот сейчас Лукия увидела, как в нем открылась дверь, как оттуда вышел старый конюх Петрович. Он остановился во дворе, посмотрел на солнце, вздохнул и разгладил свои огромные пушистые усищи. К нему подошла горничная Рузя, подала тарелку... А с чем — никак не разглядит отсюда Лукия. Ага, с яблоками. Еще что-то красное на тарелке, продолговатое. Морковь...

Петрович взял тарелку обеими руками, осторожно понес ее во флигель.

Не впервые видит Лукия, как Петровичу приносят на тарелке яблоки. Девочка знает, что не он ест эти яблоки. В желтом флигеле живет кто-то неведомый, для него старая графиня посылает сахар, яблоки и белый хлеб... Между графскими слугами шли разговоры о каком-то загадочном существе, но ничего путного не могла от них узнать Лукия. Может, в конце концов и узнала бы кое-что, но ни с кем из слуг, кроме горничной Рузи, она не была близко знакома. С Рузей девочка подружилась, часто поверяла ей свои мысли. Как-то она спросила у Рузи, кому та носит яблоки. Горничная быстро посмотрела на Лукию, в ее голубых глазах промелькнул непонятный страх.

— Ты же знаешь, что во флигеле живет Петрович, — наконец произнесла она.

— Разве яблоки графиня для него посылает?

Рузя оглянулась вокруг и зашептала:

— Лукиечка, никогда больше не спрашивай об этом... Когда графиня проведает, она... Она бывает очень зла, Лукия...

Этот разговор еще больше разжег любопытство Лукии. Кроме Петровича во флигеле, вероятно в отдельной комнате, живет какой-то таинственный узник, который никогда не показывается во дворе...

Старая графиня часто посещала флигель. Она всегда направлялась туда в сопровождении Петровича, потому что всем прочим было строго запрещено входить во флигель. Петрович осторожно поддерживал графиню за локоть, а она шла, прихрамывая, опираясь на свою трость.

Во флигеле графиня, бывало, оставалась час или два, а однажды Лукия слышала, как, вернувшись оттуда, она сказала молодому графу: