Array Автор - Book

Захватите его, повалите или подожгите.

Джокин кивнул.

— Постарайтесь выбить столько знатных господ, сколько сможете — и поджигайте их шатры, большие павильоны.

— Всех убить, — сказал Роммо, — не брать рабов.

Сир Барристан повернулся в седле.

— Кот, Гогор, Камаррон, ваши люди пойдут в бой пешими. Вы славитесь как грозные бойцы — так запугайте их. Кричите, вопите — к тому времени, как вы доберетесь до юнкайских линий, наша конница уже их прорвет. Бегите в брешь и убейте столько врагов, сколько получится. Если сумеете — щадите рабов, убивайте хозяев — знатных господ и офицеров. Отступайте, прежде чем вас окружат.

Гогор гулко ударил себя кулаком в грудь:

— Гогор не отступает. Никогда.

«Значит, Гогор умрет, — подумал старый рыцарь, — и умрет скоро». Но сейчас было не то время и не то место, чтобы вести споры. Оставив Гогора без внимания, он продолжил:

— Эти атаки должны отвлекать юнкайцев достаточно долго, чтобы Серый Червь смог вывести Безупречных из ворот и построить их.

Здесь в его плане было узкое место, Барристан это знал. Если у юнкайских командиров есть хоть крупица ума, они пошлют к воротам конницу, и она стопчет евнухов, прежде чем они успеют построиться — когда они наиболее уязвимы. Его собственная конница должна это предотвратить, дать Безупречным время сомкнуть щиты и опустить частокол копий.

— По звуку моего рога Серый Червь двинет строй вперед и возьмет работорговцев и их солдат в клещи. Возможно, вам навстречу выдвинут один или больше гискарский легион — щит к щиту, копье к копью.

Слева от Барристана боком приблизилась лошадь Вдовца:

— А если ваш рог не затрубит, сир? Если вас зарубят с этими вашими молокососами?

Хороший вопрос — сир Барристан собирался первым броситься на врага, и, возможно, первым и умереть. Часто именно так и бывает.

— Если я погибну, командуешь ты. Потом Джокин и после него — Серый Червь.

«А если всех нас убьют, битва проиграна», — мог бы добавить он, но все они и так это знали, и никто не хотел это услышать. «Никогда не говори о поражении перед битвой, — как-то сказал ему лорд-командующий Хайтауэр в те времена, когда мир был молод, — ибо боги могут тебя услышать».

— А если мы найдем капитана? — спросил Вдовец.

«Даарио Нахарис».

— Дайте ему меч и следуйте за ним, — хотя Барристан Селми не испытывал симпатии к любовнику королевы и тем более не доверял ему, но в том, что Нахарис отважен и блестяще владеет мечом, сомневаться не приходилось. «И если он падет в бою как герой, тем лучше». — Если у вас больше нет вопросов, возвращайтесь к своим солдатам и помолитесь тому богу, в которого верите. Рассвет близок.

— Красный рассвет, — заметил Джокин.

«Драконий рассвет», — подумал сир Барристан. Сам он уже произнес свои молитвы, пока оруженосцы облачали его в доспехи. Пусть его боги были далеко за морем, в Вестеросе, но если септоны не лгут, Семеро присматривают за своими детьми повсюду, куда занесла их судьба. Сир Барристан помолился Старице, чтобы она поделилась с ним крупицей мудрости и он смог повести миэринское войско к победе. Воину, своему старому другу, он молился о силе; он просил Матерь о милосердии, если он падет, и обратился к Отцу, чтобы тот приглядел за его ребятами — эти недоученные оруженосцы были старому рыцарю почти как сыновья, которых у него никогда не было. Наконец он склонил голову перед Неведомым: «В конце концов Ты приходишь за всеми, — молился он, — но помилуй меня и моих людей сегодня, пожни души наших врагов». За городскими стенами послышался далекий грохот требушета, отправляющего свои снаряды в полет, и с небес обрушились мертвецы и куски тел — один разбился среди гладиаторов, засыпав их ошметками кости, мозга и мяса, другой отскочил от бронзовой головы Кователя Цепей, скатился по руке и мокро шлепнулся статуе под ноги. Раздувшаяся нога плеснула в луже не далее как в трех ярдах от Барристана, ждущего в седле на лошади своей королевы.

— Бледная кобылица, — прошептал Тумко Лхо хрипло, темные глаза горят на темном лице. Затем он сказал что-то на языке островов Василиска, не иначе как молитву.

«Он боится бледной кобылицы больше, чем наших врагов», — сообразил сир Барристан. Другие ребята тоже были напуганы — несмотря на всю храбрость, никто из них еще не бывал в бою. Он повернул Серебрянку:

— Ко мне, ребята.

Когда они подвели коней поближе, Барристан сказал им:

— Я знаю, что вы чувствуете. Я сам испытывал это сотню раз. Дышишь быстрее, чем нужно, в животе свернулся страх, точно холодный черный червяк. Хочется сходить по малой нужде, а может, и по большой. Во рту сухо, точно в дорнийских песках. Ты спрашивашься себя — не осрамлюсь ли я? Не забуду ли все, чему меня учили? Ты хочешь быть героем, а в глубине души боишься, что на самом деле ты трус. Так себя перед битвой чувствует каждый юноша — и взрослые люди тоже. Вороны-Буревестники на той стороне площади чувствуют то же самое, и дотракийцы тоже. В страхе нет ничего постыдного, если ты не дашь ему завладеть собой. Мы все испытываем страх.

— Я не боюсь, — Рыжий Ягненок сказал это громко, почти сорвавшись на крик. — Если я умру, я предстану перед Великим Пастырем Лхазара, сломаю его посох о колено и скажу ему: «Зачем ты сделал свой народ овцами, когда мир полон волков?». И плюну ему в глаз.

Сир Барристан улыбнулся.

— Хорошо сказано… но не ищи смерти там, в битве, иначе ты ее непременно найдешь. Неведомый приходит за всеми нами, но незачем стремиться ему в объятия. То, что нас ждет на поле боя, случалось раньше, и с людьми получше нас. Я старый человек и старый рыцарь, и я видел больше битв, чем любой из вас встретил новых лет. На свете нет ничего страшнее, ничего славнее, ничего нелепее. Тебя может стошнить — и ты будешь не первым, кто так сделает. Можешь уронить свой меч, свой щит, свое копье — но их роняли и другие, так что подбери его и иди в бой. Можешь наделать себе в штаны — со мной именно так и вышло в первой битве. Никто на тебя и не глянет — все поля сражений пахнут дерьмом. Можешь звать маму, молиться богам, о которых ты и думать забыл, сквернословить так, как ты от себя и ждать не мог. Все это уже когда-то с кем-то случалось. В каждой битве погибают люди, но больше людей выживает. На западе и на востоке, в каждом трактире и кабаке вы найдете старых солдат, которые дожили до седин и продолжают без конца воевать в битвах своей юности. Они пережили свои битвы, авось переживете и вы. Вот что надо помнить: враг у вас на пути — просто другой человек, который наверняка напуган еще пуще вашего.

Если надо — ненавидьте его, если угодно — любите, но уж поднимите меч и убейте его, и гоните коня дальше. Прежде всего двигайтесь — нас слишком мало, чтобы выиграть эту битву. Мы едем, чтобы поднять хаос, купить Безупречным достаточно времени, чтобы они выстроили стену копий, а мы…